ПАРМЕЗАН С ГРЕЧКОЙ

Андрей Резцов родился в 1963 году в поселке Лобва Свердловской области. Окончил мехмат МГУ, кандидат физико-математических наук. Поэт, прозаик. Публиковался в журналах «Новый мир», «Дружба народов», «Вышгород» (Таллинн), «Волга», «Новая Юность». Живет и работает в Сиднее (Австралия, 33.8688° южной широты 151.2093° восточной долготы).

Андрей Резцов

*

ПАРМЕЗАН С ГРЕЧКОЙ

Рассказы

УТРЕННИЙ ШОРОХ МЯТЫХ НЕВЫСПАВШИХСЯ

Утренний шорох мятых невыспавшихся электричек, набивающихся в пассажиры под завязку, не продохнуть. Пассажиры несколько раз пытаются застегнуть молнии, машинисты ругаются, требуют от электричек ужаться и дать застегнуть молнии. Короткий, но четкий писк отъезжающего пассажира. Некоторые из электричек курят. От кого-то из них сильно воняет перегаром. Сквозь тесные ряды электричек пробираются продавцы всякого барахла. На «Серпе и Молоте» многие электрички выходят из пассажира, унося с собой продавцов, тщетные надежды и меня.

ПАРМЕЗАН С ГРЕЧКОЙ

Пармезан с гречкой? Ну нравится мне эта комбинация! В горячую гречку вместо масла кладу тертый пармезан. На специальной терочке сам вжик-вжик-вжикиваю ровно на одну порцию. Чтобы всегда был свежетертый сыр. Получается ВКУСНО, но наполовину непатриотично. Где беру пармезан? Тайными тропами дождливыми ночами контрабандисты доставляют этот итальянский сыр в малюсенькие комнатушки подвалов Подмосковья. На дверях этих микроскладов ничего не написано. Или написано «Паспортный стол: Прием тогда-то и тогда-то». Или написано «Товарищеский суд». Или даже написано «ГлавСельхозТракторНаладка». В одной из таких комнат долго жил непризнанный поэт Ринат Барабуллин, что оставил после себя на стене следующий перл (также называемый нетленкой):

Был город вял, как южный вечер,

Машина мчалась впопыхах.

Но шея девичья и плечи

Уснули в норковых мехах.

Шампанское открыл я саблей,

Прикрыв ладошкою колье.

И спрашивать об этом вам ли,

Какой я классный сомелье?

Она откинулась на ложе

Из белых лилий. И букет

Был так удачно расположен,

Как будто бы его и нет.

Она шампанское тянула,

Тянул ее я за полог.

Читал ей лирику Катулла

Под трепыханье милых ног.

Про Мирабо мы говорили,

Меж поцелуев выпив вдох.

Шампанское мое допили,

Рассчитывал же я на трех.

И что вторая скажет дама,

Пустой бутылкою маня?

Возможно, бритвою Оккама

Изрежет, искрошит меня.

Утром из этих комнатушек вырывается на рыночную свободу все, что там пряталось ночью. Пармезан — самое невинное.

НЕЯЙЦЕВИДНАЯ КОСТОЧКА ЯЙЦЕВИДНОГО АВОКАДО

Неяйцевидная косточка яйцевидного авокадо заменяет мне Женевский паспорт. «Ваз Из Даз Аусваиз?» — спрашивает на чистом французском полицейский Женевы, видя меня дефилирующим вдоль одноименного озера. Я сую руку в правый передний карман джинсов, полицейский напрягается и вскидывает наизготовку зенитный пулемет ЗП-23. Достаю и показываю женевцу не краснокожую паспортину, а негрушевидную косточку от грушевидного авокадо. Защитник рубежей Женевщины успокаивается и дружески восклицает по-итальянски: «Де Киндер Геу Ин Дер Шуле». Я возвращаю нелампочкообразную косточку лампочкообразного авокадо в правый передний карман джинсов. Жизнь продолжается.

ТАМ, В ДАЛЬНЕМ УГЛУ СКЛАДА

Там, в дальнем углу склада за коробками с зубной пастой, смеялись женщина и четыре пианиста.

Пианисты пришли без своих роялей, но всем была очевидна их профессия.

Женщина была самая обычная, но смеялась так хорошо, что к ней присоединились пианисты.

Тонкий музыкальный слух подсказывал им, с кем смеяться, а кого проигнорировать.

Женщина смеялась не из-за зубной пасты, не из-за пианистов — нравилось ей это.

МОТОР В МОЕЙ БЭХЕ НЕ ТАК ЗАЗВУЧАЛ

В марте заехал в автомастерскую, скорее для профилактики, показалось, что мотор в моей Бэхе не так зазвучал. Оказалось, что мотора там не оказалось.

Вместо него под капотом нашлись журнал «Русский Поэт» за май 1925 года с портретом велогонщика Николая Нуньеса-Фори, литровое пластмассовое ведерко греческого йогурта «Данон», много-много стручков гороха и повисшее в воздухе молчаливое недоумение.

Недоумение взял с собой и дома его разговорил: «Маша! Ты случайно не видела мотора от Бэхи, когда наводила порядок у меня в карманах?»

Мария, как всегда, восседала в кресле и читала книгу. На этот раз «Монтепульчано и аббатства вокруг него». Готовилась к автопутешествию в Тоскану. Не получится у нее ничего, если мотор не найдем. Мэри ответила, что не выбрасывала ничего, но все аккуратно разобрала-раскрутила, протерла и сложила в шкаф.

Успокоенный я заснул. Мне снились верблюжьи ветви молодняка кустов Зубровки. И между ними счастливые ходим мы с Машей, взявшись за руки.

Проснулся я окрепшим и голодным. Бросился к шкафу за мотором для Бэхи. Его там не было. Шкафа. Вместо чуда мебельного искусства стоял и сиял велотренажер.

Маруся варила гречку. «Мы что? На великах по Тоскане поедем?» — спросил я, весело уплетая гречку с кровяной колбасой (другое название — кровянка). Маняша не ела кровянку, находя ее слишком жирной. Так я в кашу масла не кладу, а сразу ее ем с кровянкой.

Покупаю ее у мясника-португальца. Он делает кровянку по-особенному, вкусную и менее жирную. Может, портвейн туда льет или бакалу подмешивает?

Манюня успела не только выкинуть шкаф со всем его содержимым, затащить на восьмой этаж без лифта велотренажер, но и собрала мотор, установила его в Бэху, подкачала шины и уже была на полпути в Тоскану.

ПО-НАШЕМУ, ПО-БАБЬИ

Едет мужчина среднего роста (когда сидит) в автобусе. Сидит спокойно, ему еще долго ехать. Вдруг голос: «Вы на следующей остановке выходите?» Если бы вопрос прозвучал на иностранном языке, если бы к мужику обратились «сэр» или «месье» (или даже Lugupeetud harra), тогда все могло закончиться по-другому. Может, и не лучше, но по-другому. Женщина-парикмахер везла бы не морковь, а спаржу. Не в мешках, а в корзинке, притороченной к голубенькому велосипеду. И ехала бы она на велосипеде по специальной дорожке, не мешая автобусу. Заграничный ветер играл бы подолом ее заграничного платья в наш родной горошек. Синьор (бывший мужик) восхищенно бы прокричал в ее адрес «беле», что означает «бьютифул», но по-итальянски. Женщина возмущенно, но не сильно, игриво, шлепнула бы херра по усам одной из спаржин. Затем повесила бы эту спаржину себе за ухо, словно плотник папиросину. Когда пути автобуса и велосипеда разошлись и месье уже ее не видел, женщина бы остановилась, сошла с велосипеда, положила бы заушную спаржину обратно в корзину и вздохнула бы. По-нашему, по-бабьи. Проезжающие велосипедисты останавливались бы и спрашивали: «Ар ю окей?» Она молча кивала бы головой утвердительное «си», но слезы в ее заграничных глазах говорили бы обратное.

ПРОСТАЯ БОГИНЯ С ПРОСТЫМ ИМЕНЕМ

Я по сути своей — наполовину прапорщик, наполовину интуитивный-безынициативный сборщик красной смородины и других черемух. Килем своей яхты-самохвалки прочерчу путь от Мууга до Силламяэ, упаду к ногам синеокой (ой, как я увижу эти очи, когда я у ее ног?)...

...упаду к ногам богини в синих мокасинах и синих же лосинах, что бредет между осенних осин. И зовут ее Саня или Сюня, но точно не Сельдерейиня, простая богиня с простым именем, от которого у меня такой иней, что любой онемеет.

Я смотрю снизу вверх на мою богиню с простым именем и читаю ей стихи:

Неудачную ночь я выбрал для Неудачи...

Плечи лечат от плача... И не иначе...

Паче чаяния... Вечность пачек чая...

Чью-то чуткость считаю отчаянием...

В СОВЕТСКОМ КИНЕМАТОГРАФЕ ОБНАЖЕННОЕ

Не все знают, что впервые в советском кинематографе полностью обнаженное женское тело было показано в фильме «Заводские зори» режиссера Михаила Зажатского. Главная героиня кинокартины девушка-сталевар Наташа проходит сложный путь от девчушки-пэтэушницы до начальника цеха. Ключевой захватывающий конфликт фильма — это непонимание и сопротивление мужчин-сталеваров, которые не верят, что женщина может варить металл, работать у домны наравне с ними. Мужчины сталеварного цеха всячески мешают Наташе (ее роль исполняет тоже Наташа, Наталья Зимина). Особенно усердствует сталевар Фомин. Это — одна из первых работ в кино Сергея Солнышкина, кто в дальнейшем найдет себя на сцене драматического театра города Гурзуф и пробудет там одним из наиболее востребованных и ведущих актеров до выхода на заслуженную пенсию в конце 90-х годов. Кульминацией конфликта между Фоминым и Наташей становится день пуска новой домны, омраченный тем фактом, что Фомин прячет сталеварскую робу Наташи (и брезентовые штаны и куртку). Находчивая Наташа выходит в цех абсолютно голая, демонстрируя не только совершенное девичье тело, но и желание работать сталеваром. Отстояв у домны всю смену, героиня фильма привлекает на свою сторону всех мужчин-сталеваров. Фомин мечется, злится, но тоже в конце концов поздравляет Наташу с трудовыми успехами. Удачная комбинация света и тени, прекрасная работа оператора и осветителей, задорная музыка тогда еще неизвестного публике композитора Страубэ превращают, казалось бы, эротическую сцену в светлый оптимистический аккорд.

Дальнейшая судьба актрисы оказалась непростой. Сначала она выходит замуж за режиссера Михаила Зажатского, который снимает с ней еще несколько картин. Но ни один из последующих фильмов творческого дуэта не приносит такой же известности и успеха, как их первенец — «Заводские зори». В дополнение к стагнации на кинопоприще семья двух творческих натур никак не может родить детей. В результате после пяти лет супружества брак Наташи и Миши распадается. Позднее актриса Зажатская находит себя в оперетте, еще дважды выходит замуж, но так же неудачно, как и в первый раз.

Вторым мужем Наташи Зиминой был знаменитый Урмас Ингерсен — один из основоположников женского боевого самбо. Чисто из профессионального интереса для съемок в кино актриса Зимина увлеклась боевыми единоборствами. Вот однажды она и познакомилась с новым тренером Урмасом Ингерсеном. Физические отличия типичного женского тела от мужского, казалось, работают не в пользу девушек-самбисток, если им противостоят мужчины. Однако Ингерсен разработал и внедрил несколько специальных приемов, захватов и бросков, использовать которые удобнее женщине. Урмас учитывал и использовал несколько меньший рост, низкий центр тяжести, сильные бедра и большую гибкость представительниц слабого пола. Знаменитая «Метелица-Зима», когда на вид более слабая и хрупкая женщина удачно подсекает и бросает мужчину-борца, вошел во все учебники. Практически все международные соревнования по женскому самбо в той или иной мере выигрываются применением этой фирменной подсечки-броска. Интересно заметить, что в исполнении мужчины-самбиста «Метелица-Зима» всегда менее эффективна. Поэтому она и не используется при тренировках юношей. Существует мнение, что не Урмас, а его жена Наталья Зимина придумала «Метелицу» и второе слово в названии — «Зима» — отражает этот факт.

Детей Наташе приносит только третий брак (с известным журналистом Алябьевым). Две девочки-близняшки скрасили жизнь талантливой актрисе. Наташа даже в шутку называла их «Мои соловьи Алябьева».

ЛОДКИ И ВЕСЛА К НИМ

Лодки и весла к ним

Стоят в углу, опершись друг на друга.

Когда я прохожу мимо,

Они падают на меня.

Не любят они прохаживающегося меня.

Ах, если бы они были в Венеции...

Если бы гондольер в полосатой рубахе их упер...

В смысле — упер в угол...

И я был бы в Венеции.

Я бы шел мимо и не боялся.

Пусть они падают на меня.

В Венеции и смерть красна (увидеть Париж и умереть?).

А если не насмерть зашибут, то и лучше.

Закажу себе в ресторане черной пасты

С чернилами каракатиц.

Буду есть эту пасту между криками от боли

От торчащих там и тут в моем теле

Весел и лодок-гондол.

РИНАТ БАРАБУЛЛИН ЛЮБИТ ПРОСЫПАТЬСЯ

Ринат Барабуллин любит просыпаться от звука шлепков босых ног по свежевымытому деревянному полу. Женщина спешит в душ, чтобы стать еще привлекательней. Ринат сладко зевает и прислушивается. Шум льюшейся воды и женское пение. Простая песня, но за душу берет. Пора и ему — Ринату — туда же. Он проникает в ванную комнату. Пар от горячей воды стоит в воздухе. Зеркало и стеклянные стенки душа запотели. «Здравствуйте, товарищи!» — четко и ясно произносит Барабуллин. «Здравия желаю, Ринатушка!» — отвечает женщина из клубов пара. Барабуллин проникает и в душевую кабинку. Крепкий, но нежный хлопок ладошкой по мокрой женской попе не может оставить никого равнодушным. «Фурх!» — говорит Ринат, словно он конь, готовый скакать. Mокрая женщина обволакивает Барабуллина, как до этого ночь и сон. Ринат шепчет в розовое ухо стихи-экспромт:

Я и акаю и окаю,

Воспевая твои бока.

Приходи ко мне, кареокая.

Я — кораблик, ты — река.

Ты и близкая и далекая,

И сердита порой слегка.

Ситцем стянутая, высокая,

И рука у тебя тонка.

ХОТЕЛ БЫЛО ВСТАВАТЬ, НО ВДРУГ

Ринат Барабуллин проснулся, хотел было вставать, но вдруг...

...он обнаружил, что на нем нет нижнего белья. Совсем нет. Никакого. Ни майки, ни трусов. Ну, без майки можно и обойтись. Это Марат Мустафин — большой любитель маек. Он в них ходит круглый год, ничего не надевая поверх. Как его только допустили руководить шахматным клубом? Хотя клуб также и боксерский. Возможно, Марат увлек шахматистов заниматься и боксом, чтобы спокойно продолжать ходить в майке, но без рубашки.

Итак, майку побоку. Но трусов тоже нет. Как же без них, родных, в горошек веселенький?

В спальню легко и радостно впорхнула жена Зина. Она встала раньше и уже запустила стиральную машину. Прозвучал обычный для этой ситуации вопрос Зины: «Ринат, я стираю, есть ли у тебя что-нибудь в стирку, чтобы добавить в машину?» Тут-то Барабуллина и осенило...

...Он осмотрелся. Наволочки, простыни, пододеяльника тоже не было. Сняты были и шторы, закрывавшие до этого окно. Ринату стало ясно, почему он так вдруг рано проснулся в свой выходной. Свет из окна мешает. Окно у них выходит на главную людную площадь города Чашки Свердловской области. Тысячи глаз заглядывают в спальню Рината. Зина куда-то подевалась, прихватив с собой и Ринатово одеяло, чтобы и его постирать. Оно тонкое, трикотажное. Барабуллин вновь убедился, что на нем нет нижнего белья. Подушку Зина не забрала... пока...

До прихода жены, чтобы экспроприировать наволочку от подушки, Ринат едва-едва успел сочинить стихи (пришлось все делать в уме и хорошенько запоминать):

Всю ночь до утра не сплю,

Провожаю, встречаю день.

Желтый лист отрываю, шлю

Размечать упавшую тень.

В той части города свет,

А здесь — темнота, тишь.

Лист желтый падет? Нет?

На пути его ты стоишь.

Лист пролетит, чуть задев

Шестеренки ночи и дня.

Длинноногие тени дев,

Словно нож, разрезают меня.

Ты — в ночь Марианских глубин,

Ищешь немую правду дна.

Я — в гул самолетных турбин,

Где облака видны из окна.

Я жду приземленья миг

Ноги размять... На длину ног

Ты дна океана достиг.

(Рифму другую придумать не смог.)

Удалось ли Барабулину таким образом выиграть время и обрести что нибудь из одежды — никто никогда не узнает.

СМЕРТЬ ОТ ПАРМЕЗАНА

Ужасное известие всполошило весь город и не оставило равнодушным практически никого. Стало известно, что 20 июля 1889 года тридцатипятилетний драгунский офицер убил из табельного оружия свою молоденькую возлюбленную, а потом застрелился сам.

Через двадцать лет выяснилось, что они оба живы, так как пуля была сделана из пармезана. А в том году сыр не уродился, особенно около моря. При выстреле из пистоля недозрелый пармезан не набрал нужной мощи и энергии. Им все еще можно было бы посыпать отварные макаронные изделия. Но в качестве материала для пуль тот пармезан не годился. Вскоре выяснилось, что и запасы некачественного сыра не такие и большие. Идею накормить им солдат, заключенных, пенсионеров и школьников решено было не воплощать в жизнь. Пармезан отдали в ресторан вкусной и здоровой пищи для котят, где он и высох-скукожился, так и не успев побывать натертым.

Эту историю нам рассказал через двадцать лет после своего лже-самоубийства тот бывший драгунский офицер, кто выжил, но не смирился. Все эти годы он искал выход и нашел его. Помогала офицеру-искателю его возлюбленная, которая также счастливо избежала смерти от пармезана. Ответ, который они вдвоем нашли, известен всем. Просто почитайте книги о Пьере и Марии Кюри.

КАК МОЖЕТ ЛЮБИТЬ ТОЛЬКО ФЮЗЕЛЯЖНИК

Любит он ее так сильно, как может любить только настоящий фюзеляжник. Два года в армии наносил он отточенные удары кувалдочкой по частям фюзеляжа. Два года выгибал вмятинки, вминал выгнутости, добивался гладкой нежной линии фюзеляжа. Именно в сексуальности самолета заключена его способность летать. Корявый не полетит. Вот эту-то любовь к совершенству линий фюзеляжа и перенес Ринат на женщину.

Его жена Зинаида ничем не хуже боинга или аэробуса. Ее ногам и бедрам завидуют конструкторы «Сухого». Ее плечи и грудь летят, когда она просто сидит. Несколько раз сотрудники «Локхид Мартин» пытались украсть Зину и разобраться с ее божественными формами. В чем же секрет и изюминка? Жену Рината спасала ее хитрость, ловкость, смелость и отсутствие в нашем городе Чашки приличных дорог. Преступники в своих автомобилях вязли в суете чашкинских улиц. Зинаида посылала их в нокаут ударом колена, так и не изученного инженерами корпорации «Локхид Мартин». В последний момент Ринат, Марат и другие фюзеляжники выхватывали девушку из тонущего в Чашках «Хаммера». Похитителей тоже спасали, дав им вволю накувыркаться в грязи.

Взгляд Зины сшибает башку Ринату тыщу раз на дню. Он воспевает красоту своей любимой игрой на соковыжималке. Квинтэссенция любви Барабуллина реализуется в остронаправленном гидравлическом ударе, которым славны все изобретения и технические новинки нашего чашкинского гидравлика. Поют шланги и трубы, ловко завитые опытной рукой Рината. Для своей Зины Ринат пишет «героические-гидравлические» стихи:

мой день прошит дождем

все мои шаги — от лени

медлить нельзя, но мы ждем

когда мир упадет на колени

я верю на все пять

но иногда на восемь

дайте мне посчитать

дождинки, текущие в осень

ОТДЫХАТЬ В ЛАНГЕДОК-РУССИЛЬОН?

«Когда же мы с тобой поедем отдыхать в Лангедок-Руссильон?» — спросила как-то раз Зина своего мужа Рината Барабуллина. Повисла гробовая тишина, означающая только плохое и ничего хорошего. Не будет же Ринат признаваться, что он там уже был и много раз? Недалеко от Лангедока расположена Тулуза, где собирают аэробусы. Вот фюзеляжники, а с ними и Ринат зачастили в цеха поизучать опыт и просто пообщаться с коллегами.

Ринат не растерялся и запел арию из оперы:

Она забыла про цветы,

Что брошены...

И слезы дивной красоты,

Горошины...

Упали на мое плечо.Такая боль!

И прожигает горячо

Души огонь...

И милые глаза

Ужель им не смеяться?

Не лучиться?

Не мечтать?

Зина заслушалась и на секунду потеряла контроль над ситуацией. Барабуллин галантно приобнял жену и преподнес ей фиалку (где взял?).

Когда Ринат с Зиной путешествуют по Европам, они всегда стараются останавливаться в самом центре исторического центра городка. Какой смысл жить в спальном районе Падуи, если в отеле Барабуллины лишь спят, уставшие падают в кровать?

Весь день они проводят в музеях и дворцах, покоряют пешком или на фуникулере холмы, держащие на своих плечах старинные монастыри и крепости. Вечером Ринат с Зиной возвращаются в свои комнаты с балконом, выходящим на главную площадь города, едят нехитрую местную легкую еду и пьют нехитрое тяжелое вино из ближайших виноделен. Под ними кипит жизнь Пьяццы Дуомо, для туристов устраивают представления, рыцарские турниры и танцы с флагами некогда враждующих кланов.

Отдохнув на своем балконе, Барабуллины срываются, влетают в толпу на площади, где для них уже пекут пиццу и наливают свежее холодное пиво. Уходят с площади Ринат с Зиной последними, вместе с работниками ресторанов, оказав им помощь в запирании дверей и ставней окон. «До завтра!» — говорят им. «Уже завтра», — отвечают они. Все дружно смеются. Барабуллины делают буквально десяток шагов и попадают в объятия своих комнат. Лучший вид на спящий древний город из окна ванной комнаты.

Лирическое отступление. Его не следует читать тому, кто слишком уж следует правилам «О Чем Следует Писать?» и преследует тех, кто нарушает.

Ринат и Зина обнаружили, что ванные комнаты Европы практически всегда имеют самый лучший вид из своих окон. Остановившись в городке Шакка (итал. Sciacca), что на Сицилии, мы вдруг обнаружили, что, повернув «лопасти» жалюзей в ванной комнате, ты не захочешь никогда выходить из нее. Будешь сидеть (не скажу, на чем) и смотреть на Шакку. Зина будет ломиться в дверь, пытаясь припудрить носик, звать тебя в рыбный ресторан в районе порта, кричать, что любит тебя, шептать, что ненавидит... но ты будешь сидеть и смотреть в окно. Рискуя своей молодой и красивой жизнью, Зина через балкон дотянется до окна ванной комнаты и закроет его ставнями снаружи. Оказавшись в темноте, ты вспомнишь, зачем же приехал в Шакку.

А малюсенькое оконце из поворачивающихся полосок стекла в Сирмионе (итал. Sirmione) — городе в итальянской области Ломбардия, в провинции Брешиа, на берегу озера Гарда? Ринат бреется станком, весь в мыле...

...и вдруг он видит озеро Гарда, что вдруг оказалось над деревьями апельсинового сада отеля. Опытная Зина выскакивает на балкон (он как раз перед окошком) и закрывает своим божественным телом путешественницы по Италии и сад, и озеро. Ринат выходит в комнату, наливает себе в ладонь немного граппы, освежает ею лицо после бритья. Кожу слегка щиплет, но приятно. Путешествуя по Европе, Барабуллин никогда не пользуется одеколоном. У него для этого есть либо граппа, либо шнапс, либо бренди (смотря в какой стране происходит действие).

В Падуе ванная комната была внутри и не имела окна наружу, на площадь. Но вся ее стена из бугристого стекла темного шампанского цвета являлась с другой стороны стеной спальни. Зина пошла в душ, включила воду, намылила мочалку...

...а Ринат уставился в это «окно ванной комнаты». С улицы повеяло ночной грозой, совсем как тогда в Мадриде в вечер великой футбольной победы Испании. А Барабуллин смотрит на Зину и не спешит прикрывать дверь балкона.

Итак... Барабуллины делают буквально десяток шагов и попадают в объятия своих комнат. Закрывают глаза. Ринат — с молчаливым скрежетом умудренного опытом фюзеляжника. Зина — словно бабочка крылышками махнула. Но перед этим она перерыла всю кровать королевских размеров. Покрутившись, устраиваясь поудобнее, меняясь с Ринатом подушками против его воли (он уже спал). В конце концов Зина забросила свои ноги на мужа и угомонилась. На время.

Вдруг БА-БА-БАМ-У-УУ-УУУ! Это проснулись колокола. Не верьте тем жалким людишкам, кто жалуется на колокольный звон рано утром в итальянских городах. Ничего такого особенно будящего они не играют, не молотят. А вот в Германии... Там церквей с колокольнями в десятки раз больше на квадратный дюйм. И все их механизмы громкого звона работают, как швейцарские часы. В Италии же могут и не заработать, пока дворник Алессандро не попьет не торопясь кофе, не залезет на башню и не шандарахнет по колоколам сам. В Германии все подобрано так, что после оглушительной игры колоколов Мюнстра вы услышите нежный трепет кирхи Святого Августина, а затем снова молотильню (теперь уж церкви Святой Анны Альтштадской).

ВИТЯЗИ ГИДРАВЛИКИ

Когда Ринат Барабуллин еще учился в Университете гидравлики на гидравлика... В это самое время ему казалось, что он талантливый поэт и певец. Радуясь такой мысли, он создал рок-группу «Витязи Гидравлики» (название было утверждено комитетом комсомола и ректоратом). В то сладостное, радостное, дивное и наивное время Ринат полагал, что его знаний иностранных языков достаточно, чтобы писать песни на английском. Вот он и написал хит на языке потенциального врага «Талабаляма Стрит». Рок-джайв-композиция про взятую абсолютно с потолка, выдуманную улицу где-то там на Ямайке или в Пуэрто-Рико. Были еще другие песни, но на русском и о любви или романтике дальних дорог и ударных строек в тайге. А эта «Талабаляма Стрит» была отличная от других песен, она брала за душу своими крепкими латиноамериканскими ручонками из мелодии и слов. На всех комсомольско-молодежных вечерах отдыха (так дискотеки назывались по-правильному) «Витязи Гидравлики» сначала по-быстрому отыгрывали песни о любви или романтике дальних дорог и ударных строек в тайге. А затем все ночь бацали практически без перерыва «Талабаляма Стрит». Народ дергался, танцевал и млел.

Прошли годы... Ринат Барабуллин живет попеременно в Женеве и в городе Чашки Свердловской области. Про Чашки ничего не скажу, но в Женеве Ринат живет на... Талабаляма Стрит. Точнее, на Рю Талабаляма (французский язык там в употреблении).

Приводим здесь для примера один куплет из песни «Талабаляма Стрит»:

Я ножовкой выпиливал твой портрет из фанеры,

Я олифой его покрывал.

Но не было у меня хорошей краски,

Только зеленая половая для казарм.

Я задумался…

Время утекло в вечность…

Навсегда.

Ты вышла замуж за другого.

ОСТРОЛИСТЫЙ ЧАШКИНСКИЙ ЯСЕНЬ

Мастер Станислав указал на стоявший неподалеку высокий деревянный табурет с цифрой 4, вырезанной на сиденье: «Я сделал это произведение столярного искусства из цельного куска Остролистого Чашкинского Ясеня! Отдам тебе за полцены, но и она кусается!»

Ринат Барабуллин благоговейно коснулся сидения табурета. Его пальцы ощупали глубоко вырезанную цифру. Затем Ринат сел на табурет, на котором было удобно и спокойно. Теплое летнее дерево легло под Барабуллина, словно влитое. Так бы и сидел вечно, никогда и никуда не уходя. Ринат заставил себя встать и заговорить с Мастером Станиславом о цене. Через мгновение что-то в покупаемом табурете привлекло его внимание. На сиденье было мастерски вырезано число 5!

Старый Мастер Станислав улыбнулся и пояснил: «Да-да! Это правда! Ты уже заметил, что числа меняются согласно количеству посидевших на табурете людей. Эта уникальная особенность Остролистого Чашкинского Ясеня была замечена давно, еще до того дня, как моряк Чашка здесь поселился и основал город. Местные вогулы-самоеды делали из этого дерева рукояти боевых топоров. По окончании битвы было легко понять, кто разил врага, а кто лишь слегка махал в воздухе. Во время Великой Войны лучшим снайперам вручались винтовки с прикладами из нашего Остролистого Чашкинского Ясеня. Чуть позднее это стало мешать победным боевым реляциям. Генералы и Министры невзлюбили умное растение. Еще чуть-чуть, и его бы вывели на корню. Точнее, вывели с корнем. Помогла Перестройка, а теперь и Импортозамещение. Наша волшебная древесина лучше смотрится и легче в обработке, чем так популярные сейчас на Западе Безшишечная Сосна из Бергамо и Южно-Сицилийский Ложноокрашенный Клен. Мы, чашкинцы, вышли на правительство с предложением ограничить вырубки нашего Ясеня, пока еще не поздно».

Ринат еще хотел расспросить, Как Же Цифры Меняются, но Мастера Станислава позвали к телефону. На том конце, в Москве, на проводе был Сам.

Барабулин вдруг загрустил и размечтался, что вот он купит табурет и увезет его в Париж. Будет вечерами сидеть на теплом родном дереве, ласково гладить его руками и писать ностальгические стихи:

По Парижу иду, грррассирую.

Я — полей Елисейских пыль.

Меж депресснутыми и сирыми

Пробираюсь, ломая штиль.

Ни французскими и ни русскими

Не ругаюсь словами. Иду

Я Монмартрскими Рю узкими,

В Люксембургском гуляю саду.

Жана-Поля зову в Россию я,

Вперемешку вранье и быль.

По Парижу иду, грррассирую, —

Байконурских степей ковыль.

МОЦАРТ И САЛЬЕРИ

Всем советую в Женеве останавливаться в отеле «Моцарт и Сальери». Удобно в нем и путешествующей семейной паре, и одинокому упорному командированному. Владельцы отеля — Сильвио Моцарт и Валери Сальери никогда и не слышали о своих известных тезках. Вот и я не решился им о них рассказать. Утром на завтрак получаешь не круассан и кофе, а бретзель и пиво. Если кто непьющий или прикидывается, ему дают-таки круассан и кофе, но... Приносит такой завтрак Валери Сальери.

Я бы не стал пить кофе от нее. Пиво стал бы. Я пиво всегда пью. А пиво и бретзель вылетают из-под рук Сильвио Моцарта. Они оба любят шутить. Например, врываются в три часа ночи в твой номер. В длинных ночных рубашках и колпачках на голове. В руках свечи и ружья. Галдят сначала на никаком языке, создают паническое настроение. После этого на хорошем языке Шекспира (если ты не немец, или итальянец, или француз) объясняют, что у постояльца оголился провод питания. Они собираются впихивать эту проволоку обратно, используя другую, но потолще. Затем один другого перебивает и замечает, что сначала надо бы ее закоротить и даже обуглить. Ничего, что весь город Женева полетит в тартарары!

Я останавливаюсь в этом отеле каждую неделю. Моцарт и Сальери выучили мое имя... почти... легко выговаривают Ринато Барбьери. И каждый раз в середине ночи происходит этот перфоманс. Я и спать пытался, и дверь подпирал шкафом, и напивался до потери эмоций — не помогает. Войдут, разбудят и сообщат об оголенных проводах питания. Самое смешное, что у них в отеле нет электричества! Все на пару, дровах и при лучинах.

Завтра еду к ним опять. А почему не сегодня? Сегодня я очень занят на работе:

спать позовут завтра, а я откажусь:

мне ничего завтрашнего не надо.

я сегодня живу и тружусь,

стыкую составы до Петрограда

меня позовут, предложат жмых

или подсолнечника тонн тыщу.

я откажусь и пошлю всех их

сапогами месить грязищу.

мне надо сегодня и все,

а завтрашний плов отдайте детям.

мы же сегодня вахту несем,

кто у станка, а кто в туалете.

мне намекают намять бока,

если я завтрашнее в сарай не спрячу.

я же живу сегодня пока

и не умею никак иначе.

дайте ветра мне покурить

и дождя серого выпить.

я сегодня скажу (так и быть),

куда сосновые опилки сыпать.

БУДЕМ ПЕРЕХВАТЫВАТЬ ЗЛОУМЫШЛЕННИКОВ НА УГЛУ

Работаю я главным врачом роддома «Дети — Цветы Жизни». Заходит сегодня ко мне в кабинет наша лучшая нянечка Марфа Матвеевна. Заходит без стука — это само по себе странно. У нас Даз Дисциплинен, как в Германии. За стенку бедняжка держится и за ту часть своего тела, где сердце. Мы ее всем городом уважаем, нашу Марфу Матвеевну. Ветеран роддома! Через ее руки прошли, считай, все жители нашего города. А если кто конкретно не прошел, значит он не нашенский, а понаехавший.

Усадил я ее на стул, плеснул спиртику, себе тоже: «Рассказывай, давай, Марфа Матвеевна, что тебя обеспокоило!» Ветеранша медучреждения и отвечает: «Дык Иванова двойню родила, сегодня забирали. Так они одного ребенка не взяли! Говорят, будто у них машина маленькая, места нет для двух новорожденных, а на заднем сидении рассада и ведра на дачу».

Через пару минут впрыгнули мы с Марфой Матвеевной в мой мотоцикл «Урал» с коляской. Я на нем на рыбалку езжу. Я запрыгнул на водительское сидение, а она в коляску, ребеночка держит. Младенец молчит, не плачет, понимает важность момента. «Будем перехватывать злоумышленников на углу Фрунзе и Ленина. Мы там раньше будем на „Урале” боковыми улицами. По бездорожью их нагоним!» — успокаиваю я Марфу Матвеевну. Она держится молодцом, видимо, еще спиртику дербанула, пока за ребенком бегала. Неудобно ей сидеть, я ж сиденье давно вынул, чтобы снасть помещалась и улов. Но ничего, мы скоро доедем. Выскакиваем между самосвалами на углу Фрунзе и Ленина. А вот и они — голубчики на «Ладе-Ниве». Я по-каскадерски преступников подрезаю, торможу резко, мотоцикл прижимается к автомобилю. Марфа Матвеевна забаскетболивает оставленного в роддоме ребенка в открытое пассажирское окно. Я по газам, и мы исчезаем в глинистых переулках.

По возвращении заходим снова в мой кабинет. Еще по чуть-чуть выпиваем за успешное окончание миссии. Марфа Матвеевна что-то мямлит про цвет автомобиля. Перенервничала ветеранша. Разрешаю ей сегодня пораньше идти домой.

Солнце садится, освещая розовым окно моего кабинета в роддоме «Дети — Цветы Жизни». На моем столе лежит номер толстого литературного журнала, раскрытый на стихотворении, что так хорошо отражает мое настроение:

Солнце меня ослепило,

Руки к тебе я тяну.

Знаю и верю: любила

Ты мою шутку одну.

Ей ты слегка улыбалась.

Часто ее повторял.

Шутка слегка истрепалась.

Я ее в стих записал.

Семьдесят с хвостиком букв,

Десять смеющихся слов.

Жареным мясом и луком

Пахнет, возможно, любовь.

Высохшей чистой рубашкой,

Ровною горкой котлет.

Пиво, к нему открывашка.

Вот это счастье иль нет?

Я ухожу по дорожке,

Листьями тихо шурша.

В правой руке моей ложка,

В баночке два беляша.

НАВОДЧИК ПОСАДОЧНОГО АППАРАТА

Наводчик посадочного аппарата — так кратко называлась моя специальность в 90-х годах прошлого века. А полное название было Наводчик посадочного аппарата межпланетного космического корабля. Мне не верят, когда рассказываю, что готовился полететь на Марс. И мне за это платили деньги. Не верят, думают, что в те годы были лишь челноки, бандиты и проститутки. Сейчас же полетом на Марс никого не заинтересуешь. Все ждут появления новой модели айфона и дополнительных кнопочек в фэйсбуке. Романтика межпланетных путешествий умерла, так и не состоявшись, не реализовавшись. Великие древние цивилизации тоже умерли, но они были. Полета на Марс не было.

Нас тренировали серьезно. Совместная программа объединила лучшие силы и ресурсы Америки, России (началось еще при Советском Союзе), Франции и Израиля. Францию позвали из-за их ракетного полигона в Африке. Взлет с экватора должен был сэкономить топливо. Израильтян сначала брать не собирались, хотели обойтись тремя странами. Но вскоре тренироваться для посадки на Марс решили в пустыне Негев, как самой подходящей для имитации марсианского ландшафта. Меня и еще одного хлопца из города Чашки Свердловской области взяли в качестве уникальных специалистов по Остронаправленному Гидравлическому Удару — нашей родной разработке. Стартовать обратно с поверхности Марса предполагалось с использованием этой технологии (тоже чтобы сэкономить топливо). Да и приземляться (примарсовываться) решили таким же образом, но используя реверс Остронаправленного Гидравлического Удара. Поэтому моя специальность и называлась Наводчик посадочного аппарата межпланетного космического корабля. Взлетать тоже должен был я (или мой товарищ — сменщик, земляк из города Чашки).

К нам в группу рвался и мой приятель-фюзеляжник Марат Мустафин, но что-то у него не заладилось с принимающей стороной (Израилем). Может, пошутил как-то неаккуратно или что. От Америки и Франции были девушки. Но им не доверили учиться на Наводчика посадочного аппарата межпланетного космического корабля. Одну тренировали на Командира Миссии, а другую на Главного Исследователя. Парень из Израиля вызвался быть по снабжению, но взяли француза из Бордо. Израильтянину пришлось учиться на инженера по двигателям.

Так мы проучились-протренировались с самого начала перестройки (Горбачев благословил) и закончили при Медведеве. Закончили хорошо, ударно, но никуда не полетели. Все стороны потеряли интерес к проекту. Я все еще хочу на Марс. Одна девушка (Командир) родила тройню и вышла замуж за другую девушку (Исследователя). Всем сказали, что отец-донор — это тот француз, что из Бордо. Но я догадываюсь, что это либо израильтянин, либо я.

От этого несостоявшегося полета на Марс у меня в записных книжках остались стихи, написанные в самые первые дни тренировок:

Космонавт свой шланг воздуховода

Прикрутил и кнопочку нажал.

А в Москве хорошая погода,

И людьми наполнился вокзал.

Я иду меж дворников и теток,

Я несу два пива и сырок.

Космонавт ответственен и четок,

Совершая звездный свой нырок.

У меня стальная открывашка

И клеенки гладкость на столе.

Космонавт (зовите его Сашка)

Видит нас, живущих на Земле.

МОРЯК ЧАШКА ГОРОДОМ НАЗВАЛ

— Москвич? — спросила она, радостно помахивая сковородкой с ручкой.

— Не-а! Тутошный я! Из города Чашки Свердловской области, — ответил Ринат Барабуллин.

— Э-э-э! Когда это Чашкам статус города присвоили? — недоверчиво спросила она, помахивая теперь уж теркой с ручкой.

— Дык всегда так было! Испокон веку. Моряк Чашка городом назвал то, что основал, а все подхватили, — чуть радостно, но осторожно ответил Ринат.

— Зря он так. Поторопился. Асфальта надо побольше для города-то! — чуть нежнее, по-матерински возразила она, помахивая скалкой с ручкой. Все она хваталась за кухонные предметы с ручкой. Наверное, знала, как с ними обращаться и в труде, и в бою.

ЭТУ СТРАНУ ЛУЧШЕ НАЗЫВАТЬ АГРОКУЛЬТУРИЯ

Кофе там итальянский и все остальное нерусское. Улицы же завалены фруктами, упавшими с деревьев, овощами, вывалившимися с полей и грядок. Идешь, разгребая ногами груши, и радуешься всему. Пробравшись через море персиков, попьешь итальянского кофе. И снова в путь, продираться ногами через яблоки или вишни. Возвращаешься домой, на ходу срываешь брюки и бросаешь их в стирку. Штанины все в овощах. Да и ботинки тоже в черной смородине (рифма к Родине). Можно, как некоторые, нацепить сапоги резиновые и в них брести по сельдерею. А я все босиком и в шортах. Дома ноги протер туалетной бумагой (если надо по-быстрому, футбол по телевизору начинается). Или из шланга мощной струей собьешь патиссоны, прилипшие к пальцам ног. Со временем ноги приобретают не отмываемый цвет супа-свекольника, что без сметаны.

Девушки в спальнях вечером ждут парней и тут вдруг видят свекольные ноги. Сколько девичьих слез было пролито из-за баклажанов? А кофе с удовольствием пьют все. Даже те индивидуумы, что не любят брюссельскую капусту, а обожают наш родной борщ:

Самка борща вяжет лен,

Ждет в завываньи самца.

Борщ не бежит, он влюблен

В косточку из холодца.

А СЫРА ОН НЕ ЛЮБИЛ, ДАЖЕ БОЯЛСЯ ДЫРОК В НЕМ

Пресс-конференция Балалая Балалаева никакого впечатления ни на кого не произвела. Кыхлик даже подумал: «А была ли она?» Он обшарил расписание вещания на короткой волне (на короткой ноге — как однажды пошутил Балалай Балалев). Нашел. Да! Было. Но как-то прошла эта пресс-конференция мимо Кыхлика. Да и конкуренты Балалая Балалаева на рынке Новогодних Деликатесов вяло отреагировали, не стали обвинять всемирно известного производителя копченых свиных ушей во всех смертных грехах.

Создал компанию предшественник Балалая Балалаева, человек-загадка по имени Дед. Никто не понял, не узнал ответа на три, по сути, основных вопроса мироздания: «Зачем он сыродельню переиначил в коптильню? Зачем ограничил выпуск только копчеными свиными ушами? И куда, в конце концов, деваются сами свиньи?» Дед был человеком интересной судьбы. Но после его ухода никто этой судьбой не заинтересовался. Поговаривали, что Дед любил закусывать водку копчеными свиными ушами, что и послужило созданию коптильни. А сыра он не любил, даже боялся дырок в нем.

Незадолго до ухода Дед представил миру и народу своего сменщика — Балалая Балалаева. Мутное прошлое и такое же лицо новичка сразу расположили к нему всех. За последующие тыщу и три года новый руководитель коптильни успел поругаться со всеми свиноводами, свиноедами и самими свиньями. Но спрос на копченые свиные уши не пропал, не сдулся, он трансформировался. «Во что и зачем?» — этому вопросу и была посвящена очередная тыща третья пресс-конференция Балалая Балалаева. Предыдущие попытки ответить, объяснить и повести за собой были живо встречены едоками, но так же живо и были забыты ими же.

Вот почему этим ранним утром Кыхлик крутил ручку поиска каналов, пытаясь понять, зачем же? Дым из коптильни, казалось, нехотя выплюнулся, потом слегка задрожал и установился в рамка разрешенного. Скоро Новый год, и народ получит свои традиционные мешочки из хрустящего целлофана, до верха набитые копчеными свиными ушами. Красивым шрифтом золотыми буквами на каждом будет напечатано бодрое стихотворение, указывающее, что же следует делать в будущем:

Летчики и штурмана —

Белого снега дети,

Четко летите на ветер.

Пусть вам приснится весна!

Штурманы и ямщики!

Вами истоптаны рощи.

Зайцы весенние тощи.

Пиво попить у реки,

Зубы вонзить в шашлыки,

Не заплывать за буйки,

Семечки сжать в кулаки.

Репина где «Бурлаки»?

И взведены ли курки?

Я направляю полки.

Флаги мой ветер полощет.

приказ

кузнице кадров:

ковать!

вознице:

везти!

проводнице:

провода не жевать, а аккуратно скручивать в симпатичные метелки!

кои (устаревшее, но такое емкое слово) складывать в кучки после пересчета!

ЖЕНУ ЕГО ТОЖЕ ЗОВУТ ИГНАТИЙ

Недавно я познакомился с Игнатием и узнал, что жену его тоже зовут Игнатий. В некоторых областях это упрощение имен широко принято. Выходит девушка замуж, ее сразу же начинают называть по имени мужа. Вскоре все забывают, какое у нее было имя до замужества.

— Ты кем работаешь? — неожиданно поинтересовался мой новый знакомец Игнатий.

— Я писатель.

— Писатель? — с недоверием переспросил Игнатий и схватил меня за плечи. — Хочешь, я тебе про свою жену Игнатия расскажу?

Я не хотел слушать эту историю, но Игнатий держал меня за плечи крепко, как бы зацепом. Хорошо, что пиджак был мне велик. Я незаметно для Игнатия выскользнул из пиджака и (таким образом) из крепких рук Игнатия.

Радостно бежал я от Игнатия, но вдруг практически наткнулся на его жену, которая тоже Игнатий. Уж лучше бы я остался в крепких лапах Игнатия-мужа.

— Вас, кажется, зовут Инга? — спросил я, ища выход из создавшегося положения.

— Нет, я — Игнатий! — гордо и слегка возмущенно ответила жена Игнатия.

В моих ушах зазвенело, словно супруги Игнатии еще и звонари и они сейчас на работе на вершине колокольни. Я пошатнулся и упал в крепкие объятия Игнатия. На этот раз не мужа, а жены.

Очнулся я не скоро. На мне был пиджак, заботливо выглаженный Игнатием (ею). Ботинок на моих ногах не было. Игнатий (он) сидел недалеко и набивал на них новые набойки. Передо мной на небольшом столике на тарелке лежали беляши с пылу с жару. Стояла и запотевшая бутылка водки Барабулинка МустаFINNN. Игнатий (она) что-то напевала на кухне. Ее не было видно, но в голос я влюбился сразу. Песню эту о непростй женской судьбе и сильной любви я никогда не слышал. Тоже, наверное, местная традиционная нескладуха-причитание:

Полюби меня в конюшне на соломе.

И солому мне помягче постели.

Привези татами из Японий,

Чтоб не холодило от земли.

Полюби меня, словно птица в небе,

Словно рыба вольная в реке.

Прошепчи на ухо птичий щебет,

Чтоб мурашки пробежали по руке.

Полюби меня, мой милый, у колодца.

Ведра с коромыслом раскидай.

Чай с варением из блюдца пьется.

Я поем, а ты поголодай.

— Что-то вы, писатель, квелый! Ничего. Оклемаетесь. Мы еще вас с нашими соседями познакомим. Они Пушкины, но ни в каком родстве с великим русским поэтом не состоят. Мужа у них, как и поэта, зовут Александр Сергеевич. Да и жену тоже Александр Сергеевич. Это она беляши напекла. Моя Игнатий больше перемячи печет, — радостно рассказал Игнатий (он) между ударами сапожного молотка.

Я почувствовал, что тех двух-трех-пяти рюмок водки Барабулинка МустаFINNN, что я выпил с беляшами, мало. Налил еще и выпил.

КАК БЫСТРО ЗАПРАВИТЬ ОДЕЯЛО В ПОДОДЕЯЛЬНИК, НО ТАК, ЧТОБЫ ОН ОБ ЭТОМ НЕ УЗНАЛ

Отвлекаете пододеяльник, насвистывая фривольную мелодию и глядя в сторону.

Ловко подцепляете двумя пальцами ног одеяло за его заднюю часть, будто вы просто шли купить сигарет.

Четким сильным ударом левой руки (если такая наличествует) вгоняете одеяло в ничего не подозревающий пододеяльник.

Синим цветом мигаете в потолок все свои знания Азбуки Морзе, отвлекая пододеяльник от осознания его нового статуса.

Нежно, но настойчиво волочете в постель соседку Зою. Пододеяльник заинтересованно следит, что же там происходит.

Зоя (заранее подготовившаяся к этому акту) укрывается пододеяльником с одеялом в нем.

Вы засыпаете вместе. Зое надо срочно идти на работу, но она забывает об этом.

На городской башне стреляет пушка. Вы извиняетесь перед Зоей за звук. Она хохочет и еще крепче прижимается к вам.

РИНАТ БАРАБУЛЛИН И ЭТИ ДИКИЕ МЕСТА

Ринат Барабуллин не очень-то любил эти дикие места с их дикой природой и странными дикими местными жителями. Ринат несколько раз пытался добраться из пункта А в пункт Б на лошади, верхом, с шашкой наголо. Каждый раз на него нападали дикие звери, съедали коня прямо под ним и под седлом, а также наносили несколько серьезных покусов самому Барабуллину. Он истекал кровью, терял сознание, только к рассвету добирался до ближайшего жилья, долго стучал рукояткой шашки в ворота. Иногда ему открывали, чаще — нет. Особенно в жуткие зимние холода и пургу — не открывали. Если открывали, то Ринат видел улыбающегося хозяина, который только что закончил клеймить нового в его хозяйстве коня, очень напоминающего бывшего скакуна Рината. Свежее, еще дымящееся клеймо алело поверх почти неразличимых РБ (старое клеймо прежнего владельца — угадаете вы). Еще Ринат видел несколько хозяйских псов, дружно поедающих вареную мятую картошку из корыта. Их горящие глаза что-то или кого-то напоминали несчастному коннику.

После нескольких неудачных попыток проскакать из пункта А в пункт Б Барабуллин пересел на трактор «Беларус», верхом, с шашкой наголо. В темном лесу на него напали дикие мотоциклы с коляской, распилили трактор в труху и серьезно поцарапали Рината своими шестеренками. Он истекал кровью, терял сознание, только к рассвету добрался до ближайщего жилья, долго стучал рукояткой шашки в ворота. Наконец ему открыли. Ринат увидел улыбающегося хозяина, который только что закончил перекрашивать новый в его хозяйстве трактор «Кировец», очень напоминающего бывшего «Беларуся» Рината. Свежая, еще воняющая краска алела поверх старой зеленой. На морде трактора под слоем краски были почти неразличимы РБ (инициалы прежнего владельца — угадаете вы). Еще Ринат видел несколько хозяйских мотоциклов с коляской, недавно вымытых, заправленных свежим бензином. Их горящие фары что-то или кого-то напоминали несчастному трактористу.

После тысячи тщетных попыток пробульдозерить из пункта А в пункт Б на тракторе «Беларус» Барабуллин понял, что нужно срочно менять тактику, а также и стратегию. Мысли его взлетели высоко, прямо в весеннее небо. Срочно слетал он в город Фридрихсхафен (нем. Friedrichshafen, алем. Hafe, Fridrichshafe) — город в Германии, в федеральной земле Баден-Вюртемберг на северном берегу Боденского озера. Там Ринат изучил историю вопроса и понял, как же ему из подручных средств выфюзеляжить дирижабль, впервые построенный фирмой графа фон Цеппелина Luftschiffbau Zeppelin GmbH в 1900 году в этом самом Фридрихсхафене. И вот через пару месяцев летит Ринат на дирижабле из пункта А в пункт Б, верхом, с шашкой наголо. Все бы ничего, но налетела стая диких птиц и... Нет, они не стали клевать ценный материал оболочки дирижабля. Они просто и слаженно начали опорожнять свои кишечники. «Ага! Вареная мятая картошка из корыта!» — подумал Ринат Барабуллин, падая на отяжелевшем дирижабле прямо в дикий лес. Он упал, долго истекал кровью, терял сознание, только к рассвету добрался до ближайшего жилья, долго стучал рукояткой шашки в ворота. Наконец ему открыли. Ринат увидел улыбающегося хозяина, который только что закончил выводить слово ДОСААФ на серебристом боку большого дирижабля. Под буквой Д были почти неразличимы РБ (инициалы прежнего владельца и строителя дирижабля — угадаете вы). Еще Ринат видел несколько птиц, увлеченно клюющих вареную мятую картошку из корыта. Закат отражался на их блестящих клювах, которые что-то или кого-то напоминали несчастному воздухоплавателю Ринату фон Цеппелину.

ТРЕВОЖНАЯ ЗАПЕКАНКА

Тревожная запеканка прочно ассоциируется с детским садом, переходом границы ночью вброд по жнивью, с липким жирным цветом крови убитого тобою врага (позже окажется, что это простой астраханский арбуз, оставленный бездуховными людьми несъеденным на женской вешалке в соседской бане). Жуешь эту тревожную запеканку, она хрустит и чавкает на зубах, словно просится на свободу, в лес, в поле, в снега Томатчины. И все тревожнее у тебя на душе. Боишься, что вдруг войдет в ярко освещенную кухню сам Губернатор Томатчины и Прибежных Окраин, увидит тебя и тревожную запеканку в компрометирующей позиции: ты — ртом к тарелке, запеканка — в ней, уже слегка покалеченная вилкой. Вот и тревожно. И тебе, и запеканке.

И СЛОВО КАКОЕ ХОРОШЕЕ — МОНИТОРИТЬ!

Едет мужчина среднего роста (когда сидит) в автобусе. Сидит спокойно, ему еще долго ехать. Вдруг голос:

— Вы на следующей остановке выходите?

Мужик повернулся и лучисто улыбнулся спрашивающей женщине. Они были одни в этой части автобуса.

— Выхожу я или не выхожу — это зависит не от меня, а от него. — Мужик кивнул в сторону молодого человека (насколько можно было судить по его виду со спины), сидящего во втором ряду от передней площадки. — Я на задании. Мониторю этого вот субчика.

— Ой, как интересно! И слово какое хорошее — мониторить! Можно я к вам пересяду? — Женщина перетащила все свои мешки с морковкой и села рядом с мужиком: — Он что, алименты не платит, от детишек родных скрывается?

— Нет, здесь посерьезней будет! Наш подозреваемый билет купил до остановки «ЖБ Хладокомбинат», а едет, похоже, до «Пединститута». Я его уже три месяца мониторю, всегда ездил до «Пединститута», студент он там. А сегодня распоясался. Через две остановки будем фиксировать с поличным. Вы поможете держать!

— Ой, слово какое хорошее — фиксировать! Конечно, я подержу, я сильная, вон какие мешки ворочаю.

Так и ехали они. На резких поворотах морковь в мешках слегка поскрипывала. Но это было не важно. Главное было хорошо подготовиться и хорошо зафиксировать.