КНИЖНАЯ ПОЛКА МАРИИ ГАЛИНОЙ И ВЛАДИМИРА ГУБАЙЛОВСКОГО

КНИЖНАЯ ПОЛКА МАРИИ ГАЛИНОЙ И ВЛАДИМИРА ГУБАЙЛОВСКОГО

В 2017 году премии «Просветитель» исполняется 10 лет. Сотрудники отдела критики и публицистики «Нового мира» знакомят читателей с десятью книгами из длинного списка премии этого года: выпускник биологического факультета Одесского университета Мария Галина (1 — 5) и выпускник мехмата МГУ имени М. В. Ломоносова Владимир Губайловский (6 — 10).

Анна Иванова. Магазины «Березка»: парадоксы потребления в позднем СССР. М., «Новое литературное обозрение», 2017, 304 стр. («Культура повседневности»).

Магазины «Березка» — явление уникальное и исчезнувшее вместе с Советским Союзом. Такой удивительный конструкт мог возникнуть лишь в условиях тотального дефицита и железного занавеса (а также отсутствия eBay и прочая, прочая). Они были до какой-то степени идеализированной мини-моделью условного Запада, где не только имелись дефицитные товары, но и отсутствовали очереди, а продавцы демонстрировали дружелюбие — что «снаружи» было, мягко говоря, непривычно. К тому же вещи из «Березки», то есть «импортные» вещи, служили маркером статусности и социального успеха. Важность именно «знака» подтверждается тем приведенным в тексте казусом, что, когда в СССР из греческой — импортной — джинсовой ткани стали шить вполне приличные джинсы, покупатели отпарывали «непрестижный» лейбл и пришивали другой — престижный. Или тем, что объектом вожделения и свидетельством статусности владельца одно время были полиэтиленовые пакеты с принтом, в частности, той же «Березки».

Дикие перекосы были результатом тотального дефицита — скажем, автор приводит случай, когда в середине 80-х купленные в «Березке» видеомагнитофон и телевизор владельцы обменяли на гараж и автомобиль ВАЗ. Добавим к этому ореол опасности и даже некоторого романтического шика, окружающий фарцовщиков, торгующих валютой, чеками и собственно вожделенными вещами (скажем, дубленками и джинсами), и систему социальных связей, формирующуюся вокруг дефицитных товаров. Но поколению, заставшему СССР, это объяснять не надо. В этом смысле книга Анны Ивановой, конечно, предназначена скорее для читателя постсоветского, не имеющего советского опыта выживания. История магазинов «Березка» разбивается тут на три этапа: хрущевская «оттепель», брежневский «застой» и горбачевская «перестройка»; каждый со своими особенностями. Скажем, ужесточение наказания за валютные операции при Хрущеве, в частности показательное дело расстрелянных «валютчиков» Рокотова — Файбишенко — Яковлева в 1961 году; при том что количество выезжавших за границу советских граждан и посетивших СССР иностранных туристов в это время заметно возросло.

«Березки» — явление очень странное; особенно если смотреть на них из «здесь и сейчас». Тут интересно даже не столько двоемыслие внутри, казалось бы, монолитной идеологии (осуждение «капиталистического строя» и «мира потребления» и одновременно стремление заполучить продукцию этого «мира потребления»), сколько сложившаяся вокруг сети магазинов «Березка», где валюта и «чеки» конвертировались в дефицитные вещи, странная субкультура, объединяющая партийных бонз, дипломатов, высококлассных специалистов, фарцовщиков и артистов и складывающаяся в этих условиях иерархии потребления. К тому же мы узнаем о том, на какие ухищрения пускались за границей работники всех рангов, чтобы привезти домой вожделенные «чеки» (практика изъятия части гонораров и зарплат практиковалась Минфином; потому, как ни странно, у «неблагонадежных» писателей, продававших свои произведения за рубеж напрямую, а не через советское агентство, материальное благополучие было выше, чем у «лояльных», — этим объяснялось и то, что «неблагонадежных», но знаменитых деятелей культуры все же выпускали за границу на гастроли — они приносили стране вожделенную валюту). В общем, в высшей степени познавательная книга.

Дарья Варламова, Антон Зайниев. С ума сойти! Путеводитель по психическим расстройствам для жителя большого города. 2-е издание. М., «Альпина Паблишер», 2017, 327 стр.

У медиков есть термин «синдром третьего курса» — студент, изучающий симптоматику различных заболеваний, последовательно находит их у себя.

Проделаем и мы такой опыт.

Вам трудно принимать решения, концентрироваться, самое простое действие требует колоссальных усилий, у вас заниженная самооценка, плохое настроение, «елочные игрушки не радуют», бесконечная усталость, постоянное желание спать, потеря аппетита или тяга к сладкому, проблемы с памятью, «голова в тумане» (поэтично, но всем понятно), физические недомогания — головные боли, рези в желудке, слабость и т. п. — это депрессия (которая, кстати, может быть не видна стороннему глазу).

Море энергии, ощущение полноты бытия, высокая работоспособность, в том числе интеллектуальная, далеко идущие лучезарные планы сменяются потерей связи с реальностью, раздражительностью, тревожностью, упадком сил и опять же депрессией — причем вторая фаза длится заметно дольше первой — у вас биполярное расстройство (его же иногда называют маниакально-депрессивным психозом).

Вы постоянно рисуете себе картины вероятных (а то и не очень) бед, причина которых в ваших «ошибочных», «неправильных» поступках; покинув дом, вы возвращаетесь, чтобы проверить, выключен ли утюг, закрыта ли дверь в квартиру; вас одолевают навязчивые действия или ритуалы (счёта, например, или мытья рук); тревога сопровождается соматическими расстройствами: потеют ладони, мутится в голове, учащается сердцебиение, ком в горле, и т. п.; вы постоянно боитесь сделать ошибку и «расплатиться» за нее — у вас тревожное расстройство, причем одно из пяти возможных (обсессивно-компульсивное, генерализованное, паническое, фобическое и посттравматическое). Кстати, чем выше творческий потенциал человека, тем сильнее он может переживать тревогу (Кьеркегор полагал, что тревожность связана со страхом неправильно распорядиться свободой воли).

Вы забываете даты, опаздываете, не можете концентрироваться, то и дело прерываете работу, чтобы заглянуть в соцсети или поиграть в пасьянс, не можете сидеть спокойно, ерзаете на стуле, перекладываете предметы и т. п. — у вас синдром дефицита внимания.

Вам трудно запоминать лица, вы гораздо свободнее чувствуете себя наедине с книгой, чем в компании, вы не улавливаете «кодовые» сигналы, при помощи которых люди общаются друг с другом, не понимаете нюансов и все время попадаете впросак, поскольку говорите не то и не тогда. Хотя из-за высокой способности к концентрации и неплохих умственных способностей вы в конце концов с трудом, но усваиваете то, что другие люди получают инстинктивно, и худо-бедно вырабатываете умение ориентироваться в сложном мире человеческих отношений (в основном путем наблюдений и выводов) и даже достигать успеха в областях, связанных с «некомандной работой» — математика, музыка, литература; вы избегаете смотреть в глаза собеседнику, вас раздражает нарушение сложившегося порядка, привычных ритуалов, выбивает из колеи любая перемена обстановки — у вас высокофункциональный аутизм или синдром Аспергера.

Вы утратили интерес к тому, что вас занимало раньше, зато вас все сильней заботят судьбы мироздания, вам кажется, что все неспроста, на улицах вам все время попадаются одни и те же люди, окружающие читают ваши мысли, вас охватывают мистические переживания — у вас симптомы шизофрении…

Вы не понимаете, почему нельзя нарушать правила поведения и преступать закон, если вам за это ничего не будет? Ведь эти правила и законы — всего лишь условность, которую выдумали люди, чтобы контролировать себе подобных. Вы способны притворяться, что испытываете те эмоции, которых от вас ждут родители, учителя и начальство, и потому производите самое приятное впечатление? Вы относитесь к людям как к неодушевленным инструментам для достижения ваших целей? Вы способны ради выгоды или карьеры «подставить» того, кто к вам хорошо относится, — и не испытывать угрызений совести, поскольку не знаете, что это такое? Вы равнодушны к чужой боли и не способны отождествить себя с «другим» (то есть проявлять эмпатию)? Вы легко нарушаете обязательства? Вы склонны к насилию? Вы либо имеете проблемы с законом, либо эффективный менеджер (или и то и другое)? Ваш девиз «конкуренция, манипуляция и контроль»? Поздравляю, вы социопат.

Вы настолько зависите от мнения и запросов окружающих, что отказываетесь от собственной личности, как чеховская Душечка? Вы способны на немотивированные и импульсивные поступки? Вы кидаетесь от одной сильной эмоции к другой, с противоположным знаком? Вы испытываете неконтролируемые вспышки ярости? Вы демонстративно пренебрегаете собственной безопасностью? У вас пограничное расстройство.

Уверена, читатель найдет у себя признаки по крайней мере одного из этих психических расстройств; устройство любой психики предполагает склонность к какому-либо из заболеваний, а значит и к их проявлениям — хотя бы незначительным, а иногда и заметным. На самом деле все не так уж плохо — и механизм компенсации работает (свойства личности, связанные с тем или иным заболеванием, способны привести к успеху), и современные методы помогают справиться со многими проблемами, да и вообще почитать здравые и взвешенные комментарии по столь тонкому и болезненному вопросу бывает полезно. Но главное, помните, что вы не одиноки и вас понимают. И что то, что ваши близкие принимают за капризы, — на самом деле может оказаться болезнью, требующей лечения.

Ася Казанцева. В интернете кто-то неправ! Научные исследования спорных вопросов. М., «АСТ», «CORPUS», 2016, 376 стр.

Новая книга лауреата премии «Просветитель»^[1] посвящена на этот раз темам, которые наиболее горячо дискутируются — и пользуются наибольшей популярностью — в интернет-среде. А еще тому, как и почему удается манипулировать мнением вроде бы вполне образованного и здравого человека. В наших условиях информационного загрязнения система навыков и подходов, помогающих разглядеть манипуляции и справиться с ними, очень полезна (хотя мы, конечно, считаем, что нас-то не проведешь, но автор буквально на пальцах показывает, как это делается). Мы слишком склонны верить мнению авторитетов (или подсадных уток, или невежд, но говорящих напористо и с апломбом), мы склонны усматривать закономерности в случайном наборе факторов (уж так мы устроены — отсюда и возникают бессмысленные, но «эффективные» ритуалы — тут бы не помешала ссылка на основоположника этологии Лоренца, но такой ссылки, кажется, нет, хотя список литературы — и внушительный — прилагается к каждой главе)… Далее следует разбор самых острых и бурных интернет-холиваров (так в книге): о пользе гомеопатии (серьезные ученые полагают гомеопатию лженаукой, обыватель скорее склонен признавать, что в этом «что-то есть»; автор полагает пользу гомеопатии в том, что она, создавая эффект плацебо, помогает организму самому мобилизовать свои ресурсы); о способности прививок вызывать аутизм (ничем не подтверждается, зато польза вакцинации несомненна); о способности вируса иммунодефицита человека (ВИЧ) вызывать синдром приобретенного иммунодефицита (СПИД) (таки да, а кто бы сомневался); о целительном воздействии акупунктуры (не доказано); о вреде генно-модифицированных продуктов (никакого); «работает» ли эволюционная теория (да) — в последних двух случаях автор цитирует еще двух популяризаторов, Александра Панчина и Александра Маркова^[2], тем самым получается, скажем так, популяризация второго порядка (я бы все-таки посоветовала читателю обратиться непосредственно к источникам, специалистам в своих областях и тоже лауреатам премии «Просветитель» разных лет). Еще о том, этичны ли опыты над животными (все сложно); о том, вредно ли для здоровья мясо (вроде да, до какой-то степени). Разнообразие тем меня скорее настораживает; автору, который вряд ли одинаково силен во всех описываемых дисциплинах, приходится полагаться на чужое мнение (хотя бы и мнение авторитетов, специалистов), то есть делать то, от чего он предостерегает читателя во введении. Есть, впрочем, инструкция, как искать и оценивать информацию, однако такая инструкция скорее заинтересует тех, кто и так любит шариться в интернете в поисках истины (в том-то и беда такого рода литературы, что чужие здесь не ходят, а верящие, скажем, в чудеса, творимые акупунктурой, скорее будут полагаться на мнение соседки, которая после курса иголок ну просто помолодела лет на двадцать и излечилась от множества болячек). Среди читательских отзывов, скажем, на «Лабиринте», наряду с благожелательными, а то и восторженными, встречаются и упреки в сумбурности и поверхностности изложения; тем не менее чем больше таких книг в наше непростое время, тем лучше.

Станислав Дробышевский. Достающее звено (в двух томах). М., «АСТ», «CORPUS», 2017. Книга первая. Обезьяны и все-все-все. 672 стр. Книга вторая. Люди. 572 стр.

Современная теория эволюции человека — со всеми ее находками, ошибками и реконструкциями — читается как криминальный детектив. Тем более автор книги — антрополог, научный редактор знаменитого портала «Антропогенез.ру» и блестящий лектор, а это значит скучно не будет.

В первом томе нам расскажут об эволюции представлений об эволюции; об истории исследований, о методах и подходах. Об отличиях человека и обезьяны, в том числе поведенческих (обезьянам, кстати, присущ тот же синдром рассеянного внимания), ну и, конечно, об их сходстве. И если вам интересно в очередной раз прочесть о том, что, с точки зрения современной науки, сделало человека человеком (прямохождение, орудийная деятельность, способность к социальному взаимодействию, снижение агрессивности самцов, переход на мясную диету и т. п.), это книга для вас (я вот скептически отношусь к гипотезе о «водной обезьяне», но автор замечает, что если относиться к ней без фанатизма, что-то в ней есть). Кстати, вот и несомненная польза от мясоедения — людей сделала людьми именно мясная диета (не столько охота, частично наши предки были падальщиками, сколько необходимость разделывать тушу при помощи орудий-чопперов и сообща дотащить ее до стоянки, а также калорийность мясной пищи, высвободившая время, ранее уходившее на добывание и усвоение некалорийной еды). Да, и еще вот что, объем мозга за последние 25 тысяч лет уменьшился — похоже, древние охотники Homo Sapiens были умнее нас. Тут читателя ожидает головокружительный вираж: автор вдруг оставляет историю гоминид и обращается к истории жизни на Земле ab ovo — с одноклеточных организмов докембрия. Сам по себе этот материал (тут, впрочем, можно отослать читателя, в частности, к прекрасной книге Кирилла Еськова «Удивительная палеонтология») очень познавателен, но несколько озадачивает того, кто ждал, что ему сейчас расскажут про антропогенез. Хотя, конечно, в каком-то смысле это тоже антропогенез. Потому что в конце концов, эон за эоном, приспособление за приспособлением, мы приходим к гоминидам, вернее, к появлению разума (а заодно к рассуждениям касательно того, почему разум достался именно гоминидам) — и дальше, к истории гоминид, запутанной и жутко интересной. Второй том и посвящен истории гоминид — более подробной и последовательной (если ее вообще можно назвать последовательной). Вообще, как мне кажется, сделай автор структуру двухтомника линейной, держись он хронологии, материал от этого бы только выиграл — и читатель вместе с ним. Ну и нелишне еще раз добром вспомнить двухтомник Александра Маркова «Эволюция человека» — и поставить эти книги рядом на полку.

Александр Соколов. Ученые скрывают? Мифы XXI века. М., «Альпина нон-фикшн», 2017, 370 стр.

Еще одна попытка расправиться с бытующими в полуинтеллигентной (а то и интеллигентной) среде заблуждениями. Главный редактор уже упомянутого здесь портала «Антропогенез.ру» (настоятельно советую всем, кто интересуется биологией, почаще заглядывать туда), автор книги «Мифы об эволюции человека», также отмеченной «Просветителем»^[3], поднимает голос в защиту науки и системного мышления против лженауки и рассказывает как и чем нас цепляют аргументы и доводы лжеученых — и как противостоять им. А заодно — по каким, хотя бы и формальным, внешним признакам отличать лженауку от науки (ну например, название книги, составленное по формуле «какая-то непонятная ерунда древних»; содержит слова «секретный», запрещенный», «тайная»; автор книги — член каких-то невнятных академий, явный дилетант, и т. п.). В общем, «ученые что-то скрывают». Хотя на самом деле все не так просто — и автор приводит несколько примеров, когда из-за внешней сенсационности или противоречия с существующими в то время научными установками ученые отвергали открытия коллег. В общем и целом, если вернуться к той же книжке Аси Казанцевой, способ отличить истину от лжи или заблуждения один — проверяй. Но умение работать с фактами — это целое искусство, и Соколов, как и Казанцева, показывает нам, как это делается, если ты не ученый и не специалист по данной теме.

Заодно специалистам (то есть тем самым ученым, которые «что-то скрывают») будет полезно прочесть, как вести себя на теледебатах с лжеучеными (лучше вообще не ходить на них, у агрессивного невежества в споре всегда преимущество перед мыслящим, сомневающимся человеком, а если ходить, то вот вам набор определенных приемов); стоит ли вступать в интернет-дискуссии; как критиковать лженаучные произведения, не срываясь на эмоции, и т. п. (в конце книги есть приложение «Как популярно писать про науку»).

Во второй части книги последовательно, с привлечением научной аргументации разбираются «мифы ХХI века» — горячие темы желтой прессы (и интернет-дискуссий). Итак: наука ли история (все-таки наука); палеоконтакта, подарившего древним высокие технологии, не было (честно говоря, уже с прошлого века сильно надоел); древние владели высокими технологиями (нет, и без них прекрасно справлялись); человек — результат генетических опытов инопланетян (нет); найдены мумии инопланетян (нет, а жаль); люди жили на земле миллиарды лет назад (нет); современные обезьяны не эволюционируют в людей, а значит никакой эволюции не было (была); эволюцию человека спровоцировали мутации, вызванные природной радиацией (нет); чтобы быть здоровыми, питайтесь так, как ваши предки (нет, поскольку понятие «естественного питания» довольно-таки расплывчатое); человечество произошло от одной-единственной прародительницы — «митохондриальной Евы» (нет, но она единственная, от кого до наших дней тянется непрерывная женская линия, митохондрии детям передает мать); у нас есть 2,5 % неандертальских генов (да, сапиенсы и неандертальцы смешивали свои гены, но расчет велся не по всей совокупности ДНК и на самом деле процент несравнимо меньший — 0,0001% от всей человеческой ДНК); рас нет (все сложно, и люди, принадлежащие к разным антропологическим типам, по разному реагируют на некоторые препараты и страдают разными наследственными заболеваниями); неандертальцы возлагали цветы на могилы своих сородичей (не очень понятно, возможно, все-таки да, поскольку пыльца, в изобилии присутствовавшая в некоторых захоронениях, принадлежала лекарственным травам — см. также «Достающее звено» Дробышевского); неандертальцы играли на флейте (все-таки нет, а вот древние сапиенсы — да). В общем, хорошее пособие для тех, кому важнее факты, а не льстящая нам ложь. К тому же «Ученые скрывают?» является своего рода дополнением к книге Аси Казанцевой «В интернете кто-то неправ» (Соколов упоминает о ней). Или наоборот. Ну и уже традиционное в таких случаях увы: «тарелочников», сторонников Атлантов и эволюционных сенсаций это вряд ли убедит, поскольку верить легче, чем думать. Да, и очень смешной и познавательный перечень «лженаучных терминов» в конце книги.

Нелли Литвак, Андрей Райгородский. Кому нужна математика? Понятная книга о том, как устроен цифровой мир. М., «Манн, Иванов и Фербер», 2017, 192 стр.

Как сделать книгу о математике понятной, увлекательной и глубокой? Это ведь практически неразрешимая задача. Совсем уж понятная книга увлечь не может, потому что «понятное» — это, как правило, хорошо знакомое, а в хорошо знакомом увлекательного немного. Увлекает всегда тайна. А математика, так уж она устроена, при любой попытке погрузиться чуть глубже самой «понятной» поверхности — выталкивает, и нужно приложить усилие, чтобы все-таки что-то такое ухватить с глубины.

Авторы книги пошли по пути расслоения материала по сложности. Таких слоев в книге — три.

Первый — это основной текст, в котором излагаются главные идеи, и здесь главную роль играют примеры. Второй слой — это врезки, их, в принципе, можно пропустить, но они содержат уже некоторые важные детали, имеющие отношение к самой природе математических рассуждений. Третий слой — это раздел «Приложения», который авторы адресуют тем, кто готов разбираться с простыми доказательствами. «Приложения» занимают почти четверть книги.

И еще есть библиография и ссылки на онлайновые ресурсы, это четвертый слой — он уже за пределами книги, но с книгой тесно связан.

Такая структура предполагает, что читатели с разным уровнем подготовки найдут в ней материал, который им по силам, а при желании смогут попробовать погрузиться на уровень ниже — насколько хватит воздуха.

Вероятно, это правильное решение, хотя, конечно, тех, кто попытается разобраться с «Приложениями», вряд ли среди читателей будет много. Но даже если читатель не будет вникать в детали, одно только наличие более глубокого слоя будет работать как дополнительный аргумент: доказательство есть, а значит выводы обоснованы.

Другое решение авторов книги — это отбор материала. Авторы справедливо указывают на его необозримость и пишут о том, что им самим интересно и что они хорошо знают. Но кажется, дело не только в этом. Что нормальный математически непродвинутый, но заинтересованный читатель знает? Что ему понятно по умолчанию? Это компьютер, который стоит у него на столе или лежит на ладони. И авторы говорят: вот вы пользуетесь вашей машинкой, а вы знаете сколько математических идей в ней работает? Не знаете? А мы вам сейчас расскажем и покажем. И рассказывают о линейном программировании, то есть о планировании и составлении расписаний, о кодировании (в частности, о кодах Хэмминга), о надежности интернета, о криптографии, о поисковой рекламе и т. д. То есть привычное как бы вскрывается и под ним оказывается неожиданное математическое обоснование.

Темы, затронутые авторами книги, так или иначе относятся к самой, вероятно, бурно развивающейся сегодня математической науке — комбинаторике. Эта наука работает с конечными (хотя и большими) наборами данных. А дискретные модели удобны для демонстрации тем, что их можно показать на коротких наборах данных — они принципиально не будут отличаться. И это наглядно, в отличие от анализа или топологии, где, что бы мы ни говорили, надо для начала ввести понятие бесконечных множеств. Насколько я могу судить по собственному опыту рассказов о математике, бесконечные модели вызывают у человека, который к ним не привык, резкое отторжение.

Среди тем, которых авторы не коснулись, они упоминают томографию. Мне было бы очень интересно увидеть, как они расскажут о томографии, поскольку математическая основа этого метода — преобразование Родона, то есть самый настоящий анализ. Боюсь, что при рассказе о томографии будут серьезные трудности.

Но книга безусловно удалась. Она буквально на пальцах показывает, что компьютер — это не только фотографии котиков, но и глубокие идеи и именно идеи составляют основу его работы. Но, кстати, о котиках.

Владимир Савельев. Статистика и котики. [б. м.], Издательские решения по лицензии Ridero, 2017, 124 стр.

Эта книга посвящена математической статистике. Когда меня пытались в университете учить этой хитрой науке, ничего скучнее я себе представить не мог. Прочитав книгу Владимира Савельева, я понимаю, почему: меня учили серьезные люди, и учили на серьезных абстрактных моделях. А вот Савельев рассудил иначе. Он совершенно справедливо решил, что статистические модели можно успешно продемонстрировать на чем угодно — их смысл практически не зависит от области приложения. Так давайте вместо нормальных статистических данных будем изучать котиков.

Котики бывают разных размеров, они любят поесть, подрать диван, поиграть с клубком шерсти, они бывают счастливыми, они болеют и их надо лечить, они встречаются с песиками и слониками и т. д. И оказалось, что этот простейший прием прекрасно работает. И вполне можно на котиках продемонстрировать целый ряд статистических методов — от нахождения средних или медианных размеров котика до факторного анализа, который позволяет проанализировать такую черту котикового характера, как «царапучесть».

Котики милые, с ними весело, и можно всю эту скучную науку обыграть и наглядно представить. А статистика вроде бы вообще не при чем.

Когда мне рассказывают обо всяких коллизиях из жизни котиков, я уже готов слушать и про критерий t-Стьюдента, и про Хи-квадрат, и про доверительный интервал. Или про многофакторный дисперсионный анализ, потому это ведь все про то, чем котик отличается (и отличается ли) от песика и слоника, как для лечения заболевшего котика выбрать эффективное лекарство и что делает котика счастливым.

Я, конечно, понимаю, что меня обманули, что все эти котики — это такое заманило в жуткие дебри матстатистики, но вот что удивительно — с котиками и в этих дебрях не страшно, а весело.

Книга короткая, это, наверное, удобно, но это и опасно. Сложность быстро, но как-то нечувствительно нарастает, и если вы всё прекрасно понимали на первых 20 страницах, то к 80-й вы можете вдруг почувствовать, что у вас серьезные проблемы. А на 120-й вы увидите, что книга кончилась, а вы ничего не понимаете и остались у разбитого корыта. Как и во всякой математической книжке (а это книжка-то математическая и за вычетом доказательств, которые автор не приводит, книжка серьезная), в этой истории про котиков понятия, которые вводятся на 50-й странице, активно используют понятия, введенные на 20-й, и, если вы не слишком хорошо прочувствовали то, что говорилось на 20-й (например, что такое дисперсия), просто потому что поторопились, увлекшись картинками, у вас могут возникнуть проблемы с выяснением того, что же делает котиков счастливыми, то есть с регрессионным анализом, например.

В данном случае можно попробовать перечитать. Но уже медленно и не конкретную 20-ю, скажем, страницу, а всю книгу. После n-го чтения может возникнуть хорошее привыкание. И вы вдруг все поймете. Особенно если работаете со статистическими пакетами, например, с Microsoft Excel (о статистическом пакете которого автор книги рассказывает подробно). А людей, которым статистика нужна, очень много, просто не все догадываются, чем им статистика может помочь.

Еще я хочу отметить, что эта книга вышла в издательском проекте Ridero. Автор все сделал сам: написал книгу, подобрал иллюстрации (очень удачные, надо сказать, потому в книге полно котиков, но это не фотографии с избытком деталей и конкретной фактуры — такие изображения очень бы отвлекали, — а схематические изображения — иконки), собрал деньги через краудфандинг и наконец издал. Фактически самсебяиздатская книжка вошла в лонг-лист «Просветителя». И для Ridero — проекта, которому я очень симпатизирую, — это тоже круто.

 

Иван Ефишов. Таинственные страницы. Занимательная криптография. М., «Манн, Иванов и Фербер», 2016, 240 стр.

Эта книга — тридцать этюдов из истории криптографии. Этюды строятся по одной и той же схеме: сначала рассказывается история — всегда интересная, например, о том, как братья Бестужевы, заключенные в Петропавловскую крепость, изобрели шифр — знаменитое перестукивание, а потом этот шифр (значительно усовершенствованный) использовал князь Кропоткин. Потом читателю предлагается попробовать расшифровать некоторое сообщение самостоятельно — немного поломать голову, ну и наконец дается решение — расшифровка.

Авторы книги «Кому нужна математика» тоже посвящают одну из глав криптографии. В частности, шифровке Штирлица: «Голос диктора стал зачитывать цифры, которые Штирлиц быстро записывал в аккуратные колонки. Диктор называл цифры привычно сухо и четко. ЈДля него эти цифры всего лишь цифры”, — подумал Штирлиц. Когда сообщение закончилось, Штирлиц взял с полки томик Шиллера, открыл на нужной странице и начал превращать цифры в слова. ЈЦентр — Юстасу”...»

Ефишов описывает целую серию такого рода шифров — они называются стеганографией. Их цель — скрыть сам факт шифрования. Фрэнсис Бэкон (о шифре которого речь идет в этюде «Шифр Бэкона») пишет: «Если письма попадут в руки тех, кто обладает властью над тем, кто пишет это письмо, или над тем, кому оно адресовано, то, несмотря на надежность шифра и невозможность его прочесть, может начаться расследование соответствующего дела, если только шифр не будет таким, что не вызовет никакого подозрения или же ничего не даст при его исследовании». Шифрованное сообщение, которое Штирлиц получает по открытому каналу, подозрений вызвать не должно.

В книге собрано множество замечательно красивых примеров шифрования и расшифровки, и очень известных, вроде «пляшущих человечков» Конан Дойля или расшифровки Шампольоном египетских иероглифов с помощью текстов на Розетском камне, и редких, таких, как шифр Эйлера.

Самый большой этюд («Логогриф Эйлера») посвящен как раз расшифровке фрагмента из письма Леонарда Эйлера Христиану Гольдбаху. Эйлер был убежден, что расшифровать этот фрагмент невозможно, и действительно это оказалось очень трудной задачей — она была решена только в середине XX века итальянским криптоаналитиком Пьером Специали.

Это самый трудный из этюдов и, вероятно, самый интересный. Автор книги идет шаг за шагом вслед за Специали и постепенно шифр раскрывает свою тайну. Оказывается, что зашифрован фрагмент из «Записок о Галльской войне» Юлия Цезаря на латинском языке. Дополнительные сложности для криптоаналитика заключались еще и в том, что Эйлер сделал при шифровании несколько ошибок и тем самым внес неоднозначность в расшифровку.

Криптография — это трудная наука, требующая глубоких знаний в разных областях математики. И сегодня шифрованием занимаются компьютеры. Так что вряд ли следует ждать какой-то конкретной пользы от книги по занимательной криптографии. Но очарование понятных задач (не обязательно простых) и приближение к тайне — это всегда интересно. Но не только в этом дело.

Шифр должен быть «удобным» для шифрования и простым для понимания тем, кому адресовано сообщение, и очень сложным для того, кто сообщение перехватит. Это — противоречивые требования, а когда мы сталкивается с такими требованиями, всегда есть шанс, что решение будет элегантным и неожиданным. Вот как, например, шифр Древней Спарты «Скитала» (от греч. «жезл»). Спартанец брал жезл и наматывал на него по спирали полоску пергамента. И на ней писал сообщение вдоль оси цилиндра. Когда полоску снимали с жезла, текст превращался в беспорядочный набор букв. Чтобы прочесть сообщение, надо было его снова намотать на скиталу, причем она должна быть точно такой же толщины, как и у отправителя, и намотать полоску надо правильно. Как это ни странно, тот же принцип — перепутывания порядка букв — использовался в знаменитой «Энигме», которую блестяще взломал Тьюринг (о ней кратко пишут авторы книги «Кому нужна математика»).

Вот эту элегантность математики — скромность средств для достижения серьезных результатов — Ефишову удается в своей книге передать.

 

Александр Пиперски. Конструирование языков. От эсперанто до дотракийского. М., «Альпина нон-фикшн», 2017, 224 стр. («Библиотека ПостНауки»).

В начале книги Александр Пиперски приводит любопытную мысль нидерландского лингвиста Марка ван Остендорна, который в 2000 году написал статью «Искусственные языки и лингвистическая теория». Пиперски пишет: «Остендорн предложил различать не только естественные и искусственные языки, но и языки реальные, потенциальные и невозможные. Любой естественный язык по определению реален и потому возможен, а вот с искусственными все не так просто: они могут относиться к любой из трех категорий». Пиперски к идее отыскать (или построить) невозможный язык относится скептически, но не к идее языкового конструирования — и она действительно увлекательна.

В книге рассматриваются самые разные искусственные языки: философские (своего рода идеальные языки), языки символические или знаковые (например, язык дорожных знаков), языки межнациональные (такие, как эсперанто), которые позволяют общаться носителям разных естественных языков, артланги — языки, специально придуманные для вымышленных миров, такие как квенья и синдарин у Толкиена. И даже литературные языки, которые на самом-то деле тоже ведь полуискусственные, поскольку созданы как нормализация одного из диалектов, как, например, современный немецкий, разработанный Лютером на основе саксонского.

Строятся заметки о языках сходным образом с книгой Ефишова «Таинственные страницы»: Пиперски приводит фразы или отдельные слова из неизвестного языка и предлагает их расшифровать (или перевести на русский, что, вообще говоря, одно и тоже). А дальше следует разгадка.

Искусственные языки очень близки по происхождению к криптографии просто потому, что позволяют их носителям говорить друг с другом и быть недоступными для тех, кто их языком не владеет. Таким был язык офеней — русских коммивояжеров и не всегда законопослушных людей, впрочем, об этом языке Пиперски не говорит.

Не говорит Пиперски и о языках, на которых говорят компьютеры. А вот это ощущается уже как некоторый недостаток. Философские языки, о которых рассказывает Пиперски в главе «Недостижимый идеал», — философский язык Джона Уилкинса (1614 — 1672), или язык «Ро» Эдварда Пауэлла Фостера (1853 — 1937), или Loglan социолога Джеймса Кука Брауна (1921 — 2000) — в основном сосредоточены на той проблеме, которую сформулировал еще Рене Декарт. В письме Мерсенну философ пишет: «Я считаю, что возможно разработать... систему, которая позволила бы составить из примитивных слов и символов такой язык, который можно было бы очень быстро изучить... Все мысли, которые может охватить человеческий разум, должны быть упорядочены так же, как числа... Главное преимущество такого языка в том, что он придал бы суждениям людей столь ясное представление об обсуждаемых вопросах, что было бы почти невозможно ошибиться... Почти все наши слова путают смыслы, и люди настолько привыкли к ним, что едва ли есть хоть что-то, что бы они понимали в совершенстве… Но нет надежды увидеть такой язык в реальности. Для этого законы природы должны так измениться, что мир превратится в земной рай»^[4].

Декарт здесь сформулировал все главные принципы философского языка: полный охват всего, что можно помыслить, выстроенный в идеальном порядке на основе языковых примитивов (о языке семантических примитивов Вежбицкой Пиперски рассказывает в своей книге).

Все попытки построить такой язык проваливались уже на стадии формирования словаря — не удается выстроить идеальный порядок слов. Все словари философских языков в большей или меньшей степени похожи на классификацию Борхеса из его рассказа, как раз и посвященного языку Джона Уилкинса: «Животные делятся на а) принадлежащих Императору, б) набальзамированных, в) прирученных, г) сосунков, д) сирен, е) сказочных, ж) отдельных собак, з) включенных в эту классификацию, и) бегающих как сумасшедшие»... я прерываю эту цитату, она прекрасна, но слишком широко известна. Ни Уилкинс, ни наш современник Джейс Браун — создатель Loglan — не дочитали письмо Декарта до конца, иначе бы они не брались за столь безнадежное дело.

Знаменитый создатель всемирной паутины Тим Бернерс-Ли тоже «заболел» созданием универсального языка. Но Бернерс-Ли оснащен много лучше, чем его предшественники. Бернерс-Ли решил именно создать «рай», правда, не на Земле, а во всемирной паутине, но это тоже весьма амбициозный проект. Он называется Semantec Web, и первой и главной его частью является набор онтологий, с которым работают языки описания онтологий, например, OWL (Web Ontology Language). Онтологии — это тоже классификации вроде тех, что используют Уилкинс и Браун, но только работают с этими классификациями программы, а не люди. Хотя на сегодня Semantec Web далеко еще не общепринятый стандарт Интернета, этот универсальный язык, на котором, по замыслу Бернерса-Ли компьютеры будут говорить с компьютерами, продвинулся куда дальше по направлению к «недостижимому идеалу», чем языки, придуманные людьми для людей.

Несмотря на необыкновенное богатство и разнообразие языков в книге Паперски, мне не хватает в ней еще одного собеседника — компьютера, который вполне может стать реальным носителем языка (или языков).

4 октября 2017 года, как раз когда я пишу эти строки, Google сообщил о выпуске устройства Pixel Buds — оно присоединяется к смартфону и может с запаздыванием в 1-2 секунды переводить с любого и на любой из 40 языков, то есть обеспечить коммуникацию в реальном времени 90% населения Земли. Если учесть, что аналогичное устройство AirPods представила Apple, можно сказать, что та великая задача, которую ставили перед собой создатели языков межнационального общения — сольресоль, волапюк, эсперанто, — эта задача близка к решению, правда, это решение пришло с неожиданной стороны: не все человечество выучило один общий язык, а появилось устройство, владеющее всеми языками.

И вот что интересно, компьютер может ответить на вопрос, что такое «невозможный язык», — это такой язык, время перевода на который с любого из естественных языков стремится к бесконечности, и точно так же к бесконечности стремится время обучения нейронной сети, обеспечивающей перевод. То есть в принципе можно понять, как такой язык устроен.   

 

Максим Франк-Каменецкий. Самая главная молекула. От структуры ДНК к биомедицине XXI века. М., «Альпина нон-фикшн», 2017, 336 стр. («Библиотека ПостНауки»).

Эта книга уже давно стала своего рода классикой научной популяризации. Но ее появление в лонг-листе «Просветителя» тем не менее вполне оправдано. Эту книгу Максим Франк-Каменецкий, биофизик, профессор Бостонского университета, пишет уже тридцать с лишним лет, примерно так же, как Уолт Уитмен всю жизнь писал свои «Листья травы». Франк-Каменецкий коротко рассказывает историю книги в предисловии: как она писалась и вышла в 1983 году, как переиздавалась на русском, переводилась на английский и переиздавалась на английском, переводилась обратно на русский… И для каждого издания Франк-Каменецкий пересматривал всю книгу заново — многое добавлял, но многое и вычеркивал (как он пишет, «чтобы не разбухала»). То есть у книги есть своя длинная эволюционная история. И эта история отражает огромные, поразительные перемены, которые произошли в генетике и молекулярной биологии за последние 30 лет. Но главная героиня книги, «самая главная молекула» — ДНК — по-прежнему в центре внимания биологов и по-прежнему преподносит сюрпризы пачками.

Книга Франк-Каменецкого рассказывает об истории (и предыстории) открытия ДНК, о первых моделях ДНК, об опытах и экспериментах, которые то резко продвигали понимание вперед, то повергали биологов в полное недоумение.

Одна из самых интересных тем в книге — это редактирование генома. Когда во времена моего студенчества о человеке хотели сказать, что он безнадежен и не пригоден к работе, говорили: «Ну что ты спрашиваешь: „Где ошибка? Где ошибка?” — ошибка в ДНК!»

Мы были молоды, мы были программисты, и я думаю, мне простят это неполиткорректное воспоминание. Тем более что сегодня «ошибка в ДНК» — это не приговор, а диагноз. И кажется, в некоторым случаях, которые описывает Франк-Каменецкий, «ошибка в ДНК» вполне поправима. Он пишет: «До появления этого нового подхода к внесению точечных изменений в ДНК мне казалось, что в обозримом будущем технология редактирования генома будет использоваться главным образом в других организмах, не в человеке. Теперь мне так больше не кажется».

Одним из заболеваний, которое уносит ежегодно сотни тысяч человек, является малярия. Нас она нешибко-то касается, а вот в Северной Африке это одна из главных причин смерти. Давно известно, что переносчиком малерийного плазмодия является самка комара. И вот недавно было предложено генетическое решение проблемы: отредактировать геном самца, сделав его бесплодным, и запустить его в популяцию. Кроме своего бесплодия комариный самец ничем не будет отличаться, но уже через несколько поколений весь вид вымрет. Создание такого бесплодного комара — выдающееся достижение генетики: взяли геном нормального комара и отредактировали. Я не беру слово «отредактировали» в кавычки, потому что это именно процесс редактирования — одни нуклеотиды вычеркнули, другие — вписали. Все.

Вот только все ли? Франк-Каменецкий пишет: «Так что же, проблема малярии решена? С научной точки зрения — да. Мы оказались перед очень трудным выбором. С одной стороны, ясно, что надо немедленно запустить ГМО-самцов в гущу малярийных комаров где-нибудь в Африке. Но, с другой стороны, имеется опасность, что КРИСПР-конструкция, несущая ген бесплодия, передастся от комаров, распространяющих малярию, к обычным, безвредным комарам, которые являются неотъемлемой частью экосистемы. Ими и их личинками питаются рыбы и лягушки; наверное, они играют еще какую-то роль. Хотим ли мы их уничтожения? Как обычно, эксперты разделились на два лагеря. Одни призывают не спешить и сначала попытаться уяснить в полной мере возможные риски. Другие говорят, что это тот случай, когда бездействие преступно: ведь каждый день от малярии умирает около 1000 человек… И такого рода труднейшие вопросы будут нарастать как снежный ком, по мере дальнейшего внедрения технологии редактирования генома».

Проблема переходит на другой уровень сложности, перед которым даже невероятная сложность внутриклеточной жизни — бледнеет. И здесь придется призывать на помощь математику и статистику, чтобы построить реалистические модели целой экосистемы и всю эту экосистему как следует «покачать», меняя граничные условия и скорости эволюционных процессов. В общем, математикам будет чем заняться, как и биологам.