КНИГИ

КНИГИ

*

КОРОТКО

Евгений Белодубровский. Тринадцать петербургских пальто (1946 — 2011). СПб., «Метропресс», 2015, 256 стр., 5000 экз.

Документальная, она же — лирико-автобиографическая, историческая, проза одного из питерских писателей, сохранивших (пусть и очень смутные) воспоминания о блокаде; повествование о городе, ставшем судьбой самого автора (судьбой в том числе и — писательской, со своим специфическим литературным окружением), структурированное историями тех пальто (и автора в тех пальто), которые износил он с 1946 по 2011 год.

Андрей Битов. Нулевой том. Роман, повести, рассказы, стихи. М., «АСТ (Редакция Елены Шубиной)», 2014, 461 стр., 3000 экз.

Раннее творчество Битова.

Алексей Варламов. Мысленный волк. М., «АСТ (Редакция Елены Шубиной)», 2015, 508 стр., 2000 экз.

Роман про Серебряный век и его персонажей, в частности, про Василия Розанова.

Мария Галина. Автохтоны. Роман. М., «АСТ», 2015, 352 стр., 2000 экз.

Книга, ставшая одним из литературных событий этого года; первая публикация в журнале «Новый мир» (№№ 3, 4).

Андрей Геласимов. Ты можешь. М., «Э», 2015, 320 стр., 2000 экз.

Избранные повести и рассказы известного прозаика, вышедшие в издательской серии «Секреты русской души».

Между. Альманах сибирской актуальной поэзии. Составители О. Полежаев, С. Шуба. Новосибирск, «iZZdat», 2015, 248 стр., 200 экз.

Сегодняшняя сибирская поэзия, стихи поэтов из девяти (так выстроена антология) городов — от Абакана до Томска.

Песни осеннего ветра. Новые шедевры танка и хайку японского Серебряного века в переводах Александра Долина. СПб., «Гиперион», 2015, 304 стр., 1000 экз.

Поэтическая антология, представляющая конец поэтического девятнадцатого века Японии и первую половину двадцатого.

Александр Снегирев. Вера. М., «Э», 2015, 288 стр., 3000 экз.

Роман-метафора, как уже назвали его критики, финалиста нескольких крупных литературных премий.

Борис Хазанов. Опровержение Черного павлина. Романы, повести, эссеистика. СПб., «Алетейя», 2016, 448 стр., 1000 экз.

Пятый том собрания сочинений одного из ведущих прозаиков Русского зарубежья, в конце — диалог Хазанова и американского литературоведа Дж. П. Глэда о русской литературе в изгнании.

Людмила Улицкая. Лестница Якова. Роман. М., «АСТ (Редакция Елены Шубиной)», 2015, 731 стр., 100 000 экз.

Новая книга Улицкой, написанная с ориентацией на жанр семейной хроники. Также вышла книга: Людмила Улицкая. Священный мусор. М., «АСТ (Редакция Елены Шубиной)», 2015, 476 стр., 3000 экз. Автобиографическая проза Улицкой.

*

Гиль. Из истории низового сопротивления в России. Антология. М., «Common place», 2015, 346 стр., 700 экз.

Сборник исторических очерков о народных волнениях в России — от восстания языческих волхвов в XI веке до разного рода «народных республик» 1905 года.

Ю. М. Лотман. Сотворение Карамзина. СПб., «Азбука», 2015, 448 стр., 3000 экз.

Из классики отечественного литературоведения.

Татьяна Мельникова. Таруса — 101-й километр. Предисловие Марии Николаевской. М., «Звенья», 2014, 436 стр., 2000 экз.

История «Тарусы сто первой» как места, выполнявшего в советские времена функцию «провинции у моря» для, увы, очень многих — от Анастасии Цветаевой и Бориса Пильняка до Анатолия Марченко, Владимира Корнилова, Иосифа Бродского, Фридриха Горенштейна, Феликса Светова и др.

Музы у зеркала. Античные мотивы в русской литературе. М., «Новый хронограф», 2015, 672 стр., 300 экз.

Сборник статей, вышедший под редакцией А. А. Тахо-Годи и посвященный — «русской словесности как части мирового литературного процесса, базирующегося на общем для всей европейской культуры источнике — античности» (из аннотации).

Уистен Оден. Застольные беседы с Аланом Ансеном. Перевод с английского М. Дадяна и Г. Шульпякова. Предисловие Г. Шульпякова. Комментарии М. Дадяна. М., Издательство Ольги Морозовой, 2015, 256 стр. Тираж не указан.

Беседы с Оденом, которые записал поэт Алан Ансен, происходили в 1946 — 1947 годах.

Владимир Руга, Андрей Кокорев. Деловые люди. Повседневная жизнь московского купечества. М., «Олма Медиа Групп», 2016, 144 стр., 2230 экз.

О повседневной жизни московских купцов и фабрикантов второй половины XIX — начала XX веков, в частности, об иерархии московского купечества, о банкротствах реальных и намеренных, об изменении облика купечества к началу XX века и новой купеческой идеологии, о купцах-меценатах.

Лоранс Скифано. Висконти: обнаженная жизнь. Перевод с французского Д. Савосина. М., «Rosebud Publishing», 2015, 752 стр., 1500 экз.

Биография великого итальянского кинорежиссера.

Тэффи. Моя летопись. Составление, предисловие, примечания Ст. Никоненко. М., «ПРОЗАиК», 2015, 656 стр., 2000 экз.

Мемуарная проза Надежды Александровны Лохвицкой (1872 — 1952), писавшей под псевдонимом Тэффи; в Приложении переписка Тэффи с семьей Буниных.

Александр Чанцев. Когда рыбы встречают птиц: люди, книги, кино. СПб., «Алетейя», 2015, 696 стр., 500 экз.

Литературно-критическая (и не только) эссеистика постоянного автора «Нового мира».

*

ПОДРОБНО

Непридуманные судьбы на фоне ушедшего века. Письма М. В. Шика (свящ. Михаила) и Н. Д. Шаховской (Шаховской-Шик). В двух томах. М., «Преображение», 2015. Том 1. 1911 — 1926. Публикация и предисловие Е. М. Шик. Автор вступительной статьи протоиерей Кирилл Каледа. 384 стр., 2000 экз.

Публикация из семейного архива Шаховских-Шиков — переписка Михаила Владимировича Шика (1887 — 1937) с женой Натальей Дмитриевной Шаховской (1890 — 1942). История России первой половины ХХ века в голосах людей того времени — сначала в письмах двух молодых «образца 1911 — 1913 годов» образованных людей: выпускника исторического и философского факультетов Московского университета, литератора и публициста, и выпускницы Высших женских курсов Герье (по специальности «история»); в 1913 году Михаил Шик идет вольноопределяющимся в армию, и его письма уже — об армейской жизни, потом — о войне, ну а далее — революция и Гражданская война. В 1918 году Шик становится отцом Михаилом. В первый раз его арестовывают как священника, отказавшегося сотрудничать с «Живой церковью», так называемыми «обновленцами», в 1925 году (тюрьма и ссылка), второй раз — в 1937 году, и контакты его с женой прерываются уже навсегда. Он становится одним из 1700 исповедников и мучеников за веру, поминаемых русской православной церковью. Такое подробное представление авторов необходимо здесь, чтобы прочертить сюжет, выстроенный письмами супругов. В письмах Шика не только выразительные и сильные картины увиденного, но и аналитические умозаключения человека, напряженно думающего над происходящим в стране («…Только я не люблю власти слов. А слово „социализм”, скрывая очень тонкое моральное понятие, приобрело противный смысл <…> на вопрос — социалист ли я — я предпочитаю отвечать: нет. Вы говорите: разве марксизм заполнил весь социализм? Если не заполнил, то, несомненно, отравил его»). По сути, письма Шика представляют политическую хронику России 1910 — 1920-х, писавшуюся в «реальном времени». Чтение этой хроники увлекает еще и обаянием самих корреспондентов — умных и на редкость мужественных людей.

Книгу эту я получил от Галины Ивановны Гришиной, создателя Малоярославецкого культурно-просветительного центра «Единство» (см. «Библиографические листки» в № 5 за 2012) — дело в том, что 1931 году отец Михаил с семьей поселился в Малоярославце, как городе «стопервых», и там втайне от властей продолжал свою церковную деятельность в построенной им домовой церкви. Что и стало причиной — неизбежной в его ситуации — ареста (в тридцать седьмом были арестованы практически все малоярославецкие священники, и конец у них всех был один). Отец Михаил был расстрелян на Бутовском полигоне 27 сентября 1937 года вместе с епископом Серпуховским Арсением (Жадановским) и отцом Сергием Сидоровым (с августа 1937 по октябрь 1938 года в Бутово было расстреляно более 400 священнослужителей); и архитектором и руководителем строительства в 90-е годы храма во имя Новомучеников и Исповедников Российских в Бутово стал сын Михаила Шика и Д. М. Шаховской). Ну а в городе Малоярославце усилиями историко-краеведческого общества «Единство» подготавливается к открытию дом-музей Шаховских-Шиков и их домовая церковь.

Цитата из письма Шика (май 1917 года, действующая армия): «Не знаю, как в других местах, а у нас боевое снабжение безукоризненно, а интендантское более чем удовлетворительное. Надломлена только какая-то пружина в солдатской душе. Пружина эта (кажется) — вера в русское государство. Каких руководителей Вы ни поставьте во главе России — результат будет один, вернее — никакого»

Андрей Монастырский. Дневник. 1981 — 1984. Вологда, Библиотека московского концептуализма Германа Титова, (Малая серия), 2014, 336 стр., 500 экз.

Андрей Монастырский — «поэт, писатель, художник, теоретик искусства, один из родоначальников московского концептуализма», как сказано в Википедии, постоянный персонаж почти всех воспоминаний о русском (московском) художественном андеграунде 70 — 80-х годов, герой множества монографий о московской школе видео-арта и группе «Коллективные действия», лауреат кучи премий («негосударственных») и так далее. Это, так сказать, «выходной вариант» образа Монастырского: для широкой публики и историков — «баловень судьбы». Ну а вот книжка, позволяющая заглянуть внутрь той жизни: дневниковые записи 1981 — 1984 годов. И начало 80-х в них — время пасмурное и глухое во всех отношениях. Автору записей немного за тридцать, то есть то самое: «Земную жизнь пройдя до половины»; в варианте Монастырского — служба редактором в Литературном музее, очереди в магазинах и очереди в поликлиниках, тесный круг друзей, с которыми можно оттянуться ночью за бутылкой и от которых иногда тошнит («празднословие»), но главное — ощущение протекания своей жизни (ощущение почти физиологическое) как медленно тянущейся, пока еще не смертельной, но с трудом переносимой болезни. Слово «депрессия» одно из самых частых по употреблению в этом тексте. И постоянное, почти отчаянное усилие вынырнуть наружу, дотянуться до себя и до своего времени. Тут есть, разумеется, упоминания про писание стихов, про подрамник и планшет, про полуподпольные художественные выставки, но все это — на периферии повествования. В центре внимания вот это напряжение «быть», «состояться», проснуться для реальной жизни — молитвы, медитации, церковные службы, во время которых чуть отступало, чуть раздвигалась грудь, но ненадолго, и — параллельно — искушение порвать с церковью, не мучить себя.

Цитаты: «Сегодня после седуксена — опять богохульные брани, и, мол, бог мастер изобретать только муки, особенно — надо же придумать! — вечные!»; «Увидеть свет, нетварную искру и уяснить себе природу родства (и бывшую, и нынешнюю — прикровенную, и будущую) — открыть для себя непреложно истину, что как из головастика получается лягушка, так из человека — бог» (31 июля 1982 года); «По тупости, муторности и депрессии такого дня, как сегодня, еще не бывало. Весь день гнию: сплю, жру, сплю: впереди как бы еще кажется страшнее. После вчерашнего вечернего просветления этот сегодняшний день очень раздражает, вводит в уныние. Гореть — от слова „горе” или наоборот» (1 августа 1982 года).

Вот, собственно, чем на самом деле определялась энергетика московского концептуализма у его создателей. То есть все что угодно можно было ожидать от этого дневника, но только не вот этого толстовского (из его дневников) мотива, но уже в исполнении вступающего в зрелость художника и поэта в советской Москве начала 80-х.

Мария Ремизова. Веселое время. Мифологические корни контркультуры. М., «Форум», 2016, 160 стр., 500 экз.

Вторая книга Маты Хари (Марии Ремизовой), первой была «Пудинг из промокашки. Хиппи как они есть» (М., «Форум», 2008 — см. «Библиографические листки. Книги» в № 7 за 2008 год) — лирико-исповедальное (несмотря на авторское присутствие в тексте «под маской» выдуманного персонажа) повествование о молодости, проведенной в среде отечественных хиппи; то был, как определил автор, «отчет о многолетнем полевом эксперименте, смело поставленном на себе». Ну а вот теперь от отчета о «полевых испытаниях» Ремизова переходит к изучению темы. То есть пишет научное исследование, используя отчасти стилистику вольной эссеистской прозы. К предмету своего исследования автор подходит не только как мифолог (см. подзаголовок), но и как социолог, историк, психолог, философ (теолог), антрополог. Движение хиппи 60 — 70-х годов рассматривается здесь как проявление некоего всегда присутствовавшего в истории человечества стремления к формам общественной и личной жизни, наиболее соответствующим ее естественным природным формам, — «И тут самое время вспомнить этимологию слова hippie, производного от причастия hipped — помешанный. <…> Обывателей можно понять: поведение классического хиппаря — это демонстративный невруб в законы и условности нормального мира, это поведение Арлекина и Иванушки-дурачка (ср. Эбби Хоффман — клоун революции.) Между тем, клоуны и Иванушки-дурачки — это не просто так себе приватным образом юродствующие полоумные. Это носители внеположной обычному миру истины».

Описание и анализ «Великой революционной волны 60-х» потребовало от автора обращения к самым разным предметам — к греческим киникам IV века Диогену Синопскому и Кратету Фиванскому как к «корешкам» контркультуры, к первым христианским коммунам и вообще к самому феномену «коммуны» (но только не в советском варианте); к фигуре Франциска Ассизского; к русской секте «бегунов» и «выгодской общине» Поморья XVIII века; к трансформации «американской мечты» в «Californian dream» («Примечательно, что наибольший размах хипповая практика получила именно в Америке, тогда как Старый свет тяготел к баррикадам и прочим троцкизмам-маоизмам»); к анализу карнавального начала в движении хиппи, с отнюдь не кукольно-игровым содержанием; к разбору понятий «рационального мышления» («абстрактного интеллекта и критического мышления») и мышления «аутистического», «архаичного», актуализация которого в движении хиппи стала реакцией на состояние нынешней западной цивилизации, «дошедшей до предела рационализма, прагматизма и унификации» (глава эта, мне кажется, из самых важных для книги); и так далее, и так далее. И все это обилие материала выстраивается в книге Ремизовой в последовательно, достаточно жестко контролируемое движением мысли повествование. По сути, перед нами научная монография, но, повторяю, написанная в стилистике свободной речи умного человека, не только хорошо изучившего, но и «попробовавшего на зуб» предмет своего анализа, а не монотонное «зачитывание материала» с университетской кафедры.

Книга Ремизовой способна избавить читателя от распространенного представления о движении хиппи как о явлении сугубо маргинальном. Нет, явление это было отнюдь не маргинальным — скажем, жизнь сегодняшней Европы определяется деятельностью представителей как раз того, «хипповского» поколения (правда, сильно повзрослевших, иногда непоправимо «повзрослевших») — «Великая Революционная Волна 60-х» «притащила из каких-то таинственных глубин столь плодородный ил (или какую там еще дрянь способны приносить волны), что взошедший на нем урожай не только поразителен по объему, так еще до парадоксов разнообразен, если не сказать противоречив. Веселые беззлобные Дети Цветов с их триадой „peace, love, freedom”, пережившие свой час полной жизни в Лето Любви 67-го, и агрессивно-непримиримые новые левые, учудившие Парижский май 68-го с настоящими баррикадами и уличными боями. Маоисты, троцкисты, городские партизаны, террористы-идеалисты…»

Составитель Сергей Костырко

Составитель благодарит книжный магазин «Фаланстер» (Малый Гнездниковский переулок, дом 12/27) за предоставленные книги.

В магазине «Фаланстер» можно приобрести свежие номера журнала «Новый мир».